5

Книга была написана в 1959 году, и читая ее сейчас, даже как-то диковато воспринимать, что мужчина в 50 лет уже считает себя дряхлым стариком и готовится к земле, но уж что есть, то есть. В отличие от другой латиноамериканской литературы, здесь все очень спокойно и чинно - главный герой, Мартин Сантоме, обычный конторский служащий, готовится к выходу на пенсию и ведет дневник, документируя ежедневные события и размышляя о своей жизни и о более высоких материях. Его жена Исабель умерла двадцать два года назад, и он в одиночку воспитал троих детей - Эстебана, Бланку и Хаиме. И тут в конторе появляется новая сотрудница, юная Лаура Авельянеда, в которую Мартин влюбляется и как будто обретает второе дыхание. Он снимает квартиру, в которой намерен жить с возлюбленной, но стесняется колоссальной разницы в возрасте (черт возьми, она его детям ровесница!) и скрывает роман ото всех. Ему не с кем поговорить о своих чувствах - друзей толком нет, возникший из небытия приятель детских времен, которого компания обзывала Обалдуем, тоже не тянет на роль конфидента, а дети заняты устройством своей жизни - дочь готовится к замужеству, а младший сын осознал, что он не по девушкам.

Роман очень камерный, но в нем затрагиваются разные темы и мысли, которыми в то время жило общество Уругвая, маленькой южноамериканской страны без выхода к морю. В обширном предисловии к роману говорится, что Бенедетти поймал нерв и суть этой "конторы, получившей собственную республику" - маленький Уругвай, зажатый между крупнейшими странами континента, Аргентиной и Бразилией, никогда не выделялся в отличие от бурных соседей ни своим экономическим, ни политическим развитием. «Наша страна – маленький уголок Америки, где нет ни нефти, ни индейцев, ни полезных ископаемых, ни вулканов, ни даже армии, вынашивающей идею государственного переворота» – так иронически охарактеризовал тогда Бенедетти стиль жизни Уругвая, аграрной страны с европеизированным населением. Мясо, шерсть, кожи шли на переработку в Монтевидео – экспортные ворота страны, однобоко ориентированной на внешний рынок. За долгие годы экономической стабильности страна обросла множеством бюрократических учреждений, банков, мелких предприятий и контор, которые породили широкую прослойку мелких собственников, чиновников, канцеляристов и т. п. Формировался одновременно и рабочий класс, однако стиль и ритм жизни страны определяло тогда монотонное и как бы замедленное биение пульса столицы – царства «среднего» человека, мелкого люда большого города.

Автору превосходно удалось передать и серые конторские будни с запахом старых бумаг и чернил, и пьянящее ощущение запретной любви, похожей на заново обретенную способность дышать полной грудью, и трагическую развязку, когда в один момент все надежды пошли прахом, и ничего больше не оставалось, кроме как вернуться к уже намеченному и распланированному медленному умиранию, уже без надобности его документировать в дневнике.

Маленькая, но очень тонкая и умная вещь.