4

Я очень долго избегала этой книги.
Мое отрочество совпало со временем крушения страны, в которой я родилась, и в течение нескольких последующих лет мне пришлось быть свидетелем печальной диалектики - люди, совсем недавно стоявшие на страже коммунистических идеалов и утверждавшие, что религия - опиум для народа, с тем же пафосом наперебой принялись насаждать духовность и так же истово уверять в наличии высшего разума, как некоторое время назад в его отсутствии. Отчасти лицемерие окружающих, отчасти юношеский максимализм и попытка сохранить собственную личность на обломках великой империи и привели меня тогдашнюю к воинствующую атеизму. Как раз в ту пору начали массово печатать книги, при советской власти не издававшиеся, в том числе и Шмелева, что-то даже включили в школьную программу, но книга с таким названием никак не могла меня заинтересовать.
Теперь, много лет спустя, мой атеизм перестал быть воинствующим, я глубоко уважаю людей, искренне верующих, и не терплю религиозных лицемеров - тех, кто соблюдает все посты и ездит в паломнические поездки, но в повседневной жизни ведет себя отнюдь не по заповедям Христовым. Впрочем, оговорюсь, к Шмелеву это никак не относится.
Если бы эта книга не была выбрана для совместных чтений в клубе "Читаем классику вместе", я бы продолжала успешно избегать ее, скорее взяла бы для чтения "Старый Валаам" - там я была совсем недавно, интересно было бы сравнить впечатления. Но и теперь тянула с прочтением до последнего - знала, что это совершенно не моя литература, боялась, что книга будет меня раздражать из-за моего непростого отношения к религии.
Тяжелее всего мне далась первая часть - "Праздники". Нет, было не скучно, но я никак не могла найти точек соприкосновения с книгой. Никогда я не понимала этой тоски на тему "как упоительны в России вечера". И детство у меня было совсем другое, я росла в нерелигиозной семье, мы разве что яйца на пасху красили, а обе мои бабушки, хоть и ходили в церковь, нас к этому не приучали, суть религиозных праздников мне никто не объяснял так, как Ване, и Москва моего детства была совсем другая - современный многоэтажный город, и Москва-река тоже другая... Было много непонятного - чем занимается отец Вани - и катания с гор, и стройки какие-то, и баржи, и бани, почему не упоминается мать, будто ее и вовсе нет. Слишком умилительными, практически идеальными казались отношения между хозяином и работниками, невольно закрадывалась мысль - ну, а если бы Ваня рос в бедности, были бы праздники для него праздниками?
Если бы вся книга действительно представляла собой "Лето Господне", то есть год из жизни мальчика, данный через описания религиозных праздников, она бы совсем меня не тронула. Потеплеть к книге заставило осознание простого факта - ведь это написано немолодым уже, одиноким, многое потерявшим человеком, живущим вдалеке от родины и пытающимся вернуть время, когда он был счастлив и были живы дорогие ему люди. Ведь не для нас, живущих сто лет спустя, написана эта книга, а для таких же эмигрантов, чтобы поделиться с ними ускользающими воспоминаниями, запечатлеть на бумаге самое святое и бесценное, что хранится в сердце...
Возникшие у меня вопросы разрешились после того, как я заглянула в профиль автора, оттуда же я узнала о судьбе отца Вани. Так что вторую часть - "Радости" - я читала уже совсем с иными чувствами, и печальные намеки не прошли мимо меня, сердце то и дело сжималось тревогой, а уж третью часть - "Скорби" - я дочитывала и вовсе со слезами на глазах...
В своей рецензии Nurcha написала, что такие книги делают людей лучше. Я не льщу себя надеждой, что это относится и ко мне, но я все же рада, что прочитала эту книгу.