2.5

Пока что два прочитанных мною романа Мамлеева почти не отличаются друг от друга. Убери издатель между ними лист с заглавием нового — и я с трудом различила бы их, заподозрив что-то неладное лишь при смене имён главных героев (хотя и тут промашка, оба персонажа первого плана на некоторое время — Леониды). Как бездумно оборвался "Другой", так бездумно начались "Крылья ужаса" (и так же они и закончились на каком-то мутном обрывке, наверное, чтобы перетечь в третий роман, где Лёня сменится каким-нибудь Олегом).

В Мамлееве вообще (насколько я пока могу судить по двум романам — а действительно, могу ли я судить? Два ореха романа — это куча или не куча?) есть несколько мотивов, которые кочуют из текста в текст.

Ад. Ад и скорый конец света где-то вот тут, близко, у нас под носом, если мы уже в нём не живём. Оттого и бесы всяческие проникают в наш мир, а люди с тонкой душевной организацией постоянно испытывают лютейшую попоболь и предчувствие вечного сияния медного таза, которым всё накроется.

Поиски. Главные герои постоянно что-то ищут, иногда в себе, иногде вне себя, а чаще всего — везде сразу. Жалко только, что они ищут впотьмах, да и не всегда точно знают, что именно они пытаются отыскать. Наткнутся на нужное да и пропустят ещё ненароком. Потерянные, эх.

Непонятки. В атмосфере романа куча всего непонятного, в чём запутываются все герои, все читатели, да и я не уверена, что автор сам знает, где зарыты собаки, трупы и скелеты прямо в шкафах.

Эзотерика. Обязательно в романе промелькнут кармы, чакры, Достоевский, бодхисатвы или что-то окололежащее. А заодно появятся и проводники между нашим миром и потусторонним, куда ж без них.

Смерть, тлен, безысходность. Тут даже комментировать нечего, впрочем, персонажи ещё пытаются как-то трепетаться. К этому же пункту примыкает русская готика. Это ненастоящий термин, а мой личный. Что такое руская готика в моём извращённом понимании? Ну... Представьте себе коренастого русского мужика в потёртых портках и красной выцветшей рубахе. Борода русая, глаза зыркают исподлобья. И вот он огромным топором рубит всё подряд, что только попадётся под руку — пни, воздух, людей. Рубит и хохочет громко на одной ноте, так что не поймёшь сразу, что это хохот, а не плач или рык.

Двойники. Обязательно где-то в романе промелькнёт и скроется тема двойничества, чаще всего тёмного. Автор вообще мало заморачивается с вариативностью, путей чаще всего два. Направо-налево, дух-материя, жизнь-смерть. Никаких переходов.

Вроде бы все эти пункты рисуют довольно обаятельную картину для тех, кто любит мрачняк. Но это ещё недостаточно мрачняк, да и смысл романа оформлен слишком куце, чтобы он вот прямо так взял и понравился. Как и в случае с "Другим" — ожидаю от автора большего и жалею, что всё закончилось на полуслове и полудействии.