5 Перечитай, пересмотри...

Казалось бы, нет ничего проще, прочитал с десяток дневников и воспоминаний, да еще пару десятков произведений классиков и знай себе, пиши историю повседневности города Питера, да бесконечно цитируй изученные тобой материалы. Ан, нет. Кому-то дано гладко перекладывать свой рассказ на бумагу, а кому-то нет. Так вот замечательному историку Якову Длуголенскому, написавшему двухтомную историю повседневности северной столицы (примерное время повествования конец 30-х - начало 80-х гг. 19 века) под названием "Век Достоевского" - это дано.
При этом, как я уже и оговорился в начале текста, Длуголенский не "открывает Америк" и очень обильно цитирует и художественную литературу того времени и воспоминания с дневниками в придачу. Но, сшивает он свое повествование так ладно, что прям читаешь и не остановиться!
Как пример.
Книгу открывает первая глава: "В столицу на службу и в учение!"
И тут же автор дает большую цитату из романа Гончарова Иван Гончаров - Обыкновенная история , где главный герой Александр Адуев пребывает в столицу и встречается со своим дядюшкой, а тот помогает ему устроиться в городе. А дальше историк рассказывает, как начинали карьеру в Петербурге Иван Панаев, Андрей Краевский, братья Федор и Михаил Достоевские и даже сам автор "Обыкновенной истории" Иван Гончаров. Длуголенский как бы сравнивает судьбу самого писателя с его литературным героем Адуевым. И здесь же идет откровенное повествование о низком уровне грамотности населения Российской империи в 40-е годы 19 века и о разделении учебных заведений по их престижности.

"Это было привилегированное закрытое учебное заведение - детей ремесленников и разночинцев туда не брали.
Таких закрытых привилегированных насчитывалось тогда в Петербурге не мало: Пажеский и Кадетские корпуса, Лицей, Главное инженерное училище, Военная академия, Артиллерийское училище, Институт гражданских инженеров, Училище правоведения, Институт корпуса горных инженеров, Школа гвардейских прапорщиков и кавалерийских юнкеров, Дворянский полк...
Для разночинцев и семинаристов были Главный педагогический и Технологический институты, Медико-хирургическая академия и Академия художеств (во все эти вузы дети благородных фамилий не очень-то стремились) и Университет."

Историк не обходит стороной систему протекции и взяток в российском образовании того времени, на примере тех же братьев Достоевских, цитируя письмо будущего классика к своему отцу, где он рассказывает о том, как на бесплатное отделение поступили дети, чьи отцы заплатили определенную сумму.
Кстати, я прям удивился, когда узнал, что автору данной книги дали премию, ибо здесь обильно цитируется воспоминания свидетелей эпохи, которые рассказывают нам от тотальной коррупции в царствование Николая I. А ведь сейчас во времена возвеличивания царской России вроде как не принято давать литературные премии за правду о Российской империи.

"Из дневника А.В. Никитенко: "... весь город занят толками о казенных воровствах. Наши администраторы подняли страшное воровство по России...
Сначала председатель здешней Управы благочиния Клевенский украл полтораста тысяч рублей серебром...
Затем огромные суммы своровали начальник резервного корпуса генерал-лейтенант Тришатный; гвардейский генерал, любимец покойного и нынешнего государя, бравый молодец Ребиндер, он крал деньги, которые покойный государь Александр дарил Семеновскому полку на праздники; еще своровал князь Н.А. Долгоруков, генерал-губернатор харьковский и попечитель тамошнего университета, он украл из приказа общественного призрения 140 тыс."

"Из дневника К.Н. Лебедева: "Постоянно крадут! В департаменте военных поселений украли 14 тыс. серебром, в Сиротском суде - 20 тыс... Стыд и срам."

"Из дневника В.А. Муханова: "Лихоимство одна из самых закоренелых и жестоких язв... В армейских полках и рекрутских партиях происходила значительная убыль солдат из-за нехватки пищи. В Петербурге на Толкучем рынке в открытую продавались ворованные солдатские рубахи с клеймом военного министерства...
В ведомстве путей сообщения то же зло. Мост, на который по смете назначалось 18 000 рублей, подрядчик брался построить за 9000 рублей. Ему не дали подряда, так как он отказался подписать смету на 18 000 рублей.
Каждый помышляет только о наживе."

Благодаря Якову Длуголенскому я понял, насколько невнимателен при чтении наших классиков. И почему этих самых классиков обязательно нужно перечитывать. Не знаю как вы, друзья, а я всегда при чтении слежу за действием, поступками героев, за философствованием или идеей, которую пытается донести автор через своих героев. А вот за бытописанием и контекстом в художественных произведениях почти не слежу.
Еще один пример, дабы вы поняли о чем я говорю.
Вторая глава книги историка называется: "О доходных домах, углах, чердаках, подвалах, гостиницах, и их постояльцах".
Понятно, уже из названия главы вытекает, что будет подробный рассказ о жилищной проблеме и хронической нехватке жилья в Петербурге середины 19 века. Автор обильно цитирует классиков, которые рассказывают как жили их книжные герои и тут же ведет речь об устройстве самих литераторов. Собственных квартир в те далекие времена почти ни у кого из них не было, все снимали жилье и без конца переезжали с места на место. Длуголенский приводит любопытную статистику.

"Так, Александр Сергеевич Пушкин менял петербургские адреса более 20 раз, Михаил Юрьевич Лермонтов - 10 раз, Карл Павлович Брюллов - 5 раз, Михаил Иванович Глинка - 25, Николай Васильевич Гоголь - 7, Виссарион Григорьевич Белинский - 13, Дмитрий Васильевич Григорович - более 10, Иван Сергеевич Тургенев - 17, Федор Михайлович Достоевский - более 20, Николай Семенович Лесков - 15, Глеб Иванович Успенский - более 20, Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин - 15, Александр Иванович Герцен - более 20 раз, Николай Гаврилович Чернышевский - 14, Николай Алексеевич Некрасов - 18..."

Естественно, денежных дельцов охватывает строительный бум. В Петербурге скупаются территории с ветхими жилищами "на слом" (такого понятия "как памятники архитектуры" тогда не существовало), а на этом месте строились многоэтажки для последующей сдачи квартир в аренду.

"... в 40-е годы в Петербурге сдавались в наем 43 тысячи 500 квартир...
Появляются прокатные конторы - "Общества хранения и сдачи внаем крупных движимых предметов", где можно было получить любую мебель на любой срок и любой музыкальный инструмент - от рояля до органа. Съезжая с квартиры, - оставить на время в конторе или продать".

И вот тут, автор книги обращает наши взоры на первые страницы романа Достоевского Фёдор Достоевский - Идиот на которые лично я, под таким углом зрения даже и не смотрел.

"... Расхожее мнение, будто все доходные дома в Петербурге принадлежали исключительно представителям торгового капитала - купцам, заводчикам, фабрикантам, не совсем верно. Дух предпринимательства не был чужд и особам титулованным, и крупному и среднему чиновничеству, и лицам военным, и представителям интеллигентных профессий - архитекторам, юристам, врачам, инженерам... Не случайно Достоевский "назначает" владельцем двух доходных домов и фабрики генерала Епанчина; пишет о его активном участии в откупах (право, предоставляемое частному лицу взыскивать в пользу государства какие-либо налоги и получающему за это определенное вознаграждение) и акционерных компаниях и не упоминает о каких-либо военных заслугах. Возможно, служил оборотистый генерал по интендантской части...
Тем же бизнесом, но в масштабах малых, решает заняться и подчиненный генерала Епанчина Ганечка Иволгин, для чего берет в наем большую квартиру..."

А?
Любопытно, друзья, не правда ли?
Знаете, каким был мой первый посыл после прочтения книги Длуголенского?
Перечитать классику именно с позиции бытоописания эпохи и описания деталей обстановки. Вникнуть в эти нюансы, при этом отставив действие романа в сторону.
Что еще рассказать о структуре книги?
Здесь 11 глав. Речь пойдет о магазинах, рекламе, цензуре, издании литературных журналов, о жизни литераторов, об их столкновениях и об их дружбе, о петербургских увеселениях и о еде.
Кстати, о еде.
Пожал бы Достоевскому руку при встрече, ибо страсть как не люблю долгих и подробных описаний всякого рода трапез и почти всегда сие действие читаю по диагонали. Так вот, у Достоевского чуть ли не единственного классика - эти описания в романах практически отсутствуют.

"Ни в одном из произведений Федора Михайловича Достоевского, посвященных Петербургу, нет ни описаний застолья, ни особых гастрономических экскурсов."

Достоевский, ты молодчик!
После каждой главы в книге идет небольшое дополнение: "Новости столицы". А там на нескольких страницах передаются любопытные новости из жизни Петербурга 40-х годов 19 века.
Разве не интересна сама по себе вот такая реальная история, в которой дамы из высшего общества взяли и посетили ресторан!

"Решительными борцами за равноправие женщин выступили три великосветские дамы - княгиня Юсупова, княгиня Урусова и графиня Орлова-Денисова. Как передают исторические хроники, упомянутые дамы заехали после бала-маскарада в ресторан "Дюссо" и при многочисленных свидетелях заказали ужин...
Дело было настолько серьезным, что о нем было доложено петербургскому генерал-губернатору, петербургскому обер-полицмейстеру, мужьям дам. Светское общество раскололось на два лагеря: прогрессисты поддерживали смелое начинание, ретрограды возмущались. Все ждали, что скажет государь. Николай I оставил дело "без последствий".

А жаль, надо было их прилюдно выпороть. Нечего шастать в одиночку по ресторанам, "не комильфо" это.
Когда я изучал книгу Длуголенского, то, как всегда делал небольшие пометки в блокноте. Посмотрел я сейчас на свои записи и понял, что я еще не рассказал и сотой доли того, о чем говорится в этой книге. Но, ведь тогда моя рецензия опять вырастит до необъятных размеров. А можно было бы поведать о градации петербургских свах, о любовницах-актрисах директора императорского театра (это наверное было вечно с тех пор когда появились первые актрисы и первые директора), о том как грамотно и искусно главные редакторы газет обходили закон о запрете рекламы, о стоимости и доступности книг, о холере в Петербурге и требовании газовых компаний (!!!) к потребителям, дабы они ставили счетчики (!!!). Все правильно, иначе отключим газ.
Или о каком-то дичайшем количестве цензурных комитетов в царствование Николая I.

"Таким образом, пишет Никитенко, у нас в 1848 году стало 11 цензур: общая при Министерстве народного просвещения, Главное цензурное управление при Министерстве внутренних дел, духовная при Синоде, военная при Военном министерстве, театральная при Министерстве Императорского двора, газетная при Почтовом департаменте, юридическая при 2 отделении Собственной Его Величества канцелярии, политическая при 3 отделении, дипломатическая при Министерстве иностранных дел, особая для изучения благонадежности литературы иностранной и Негласный комитет."

Или о "кадре", по чьему приказу для красоты покрасили масляной краской ж/д рельсы, по которым император Александр II следовал в Москву.

"В движении своем поезд был неоднократно останавливаем государем для обозрения разных работ железной дороги и, сверх того, подвергся задержке от нелепости одного из строителей, которому вздумалось, для украшения какого-то моста, выкрасить идущие по нему рельсы масляной краской, от чего несмотря на все напряжение паров, колеса вертелись бесплодно, нисколько не подвигая локомотива, пока не счистили краску..."

Отсюда нужно сделать вывод, читатель, перед главным конечно же нужно гнуть свою грешную спину, но рельсы не красьте. Я вас умоляю.
А сногсшибательная история из дневника купеческой дочки Юлии Полиловой, в которой подробно рассказывается, как она и еще несколько девушек на выданье расхаживали с маменьками по Летнему саду, а их будущие супруги вместе со свахами рассматривали потенциальных жен через дивную ограду главного сада столицы.
Помните, как у Ахматовой:

Я к розам хочу, в тот единственный сад,
Где лучшая в мире стоит из оград,
Где статуи помнят меня молодой,
А я их под невскою помню водой."

Лепота...
Впрочем, стоп, думаю, что на этом нужно закончить, а то я сбиваюсь на слог Шмелева и через секунду буду хвалить французскую булку.
В общем, если вы еще не побежали разыскивать данную книгу, а сидите в кресле и пробегаете глазами мою рецензию, то вы совершаете форменное читательское преступление.
Всем немедленно читать, ибо это лучшая книга о жизни Петербурга середины 19 века.
А я с восторгом принимаюсь за второй том.