5

Подвигу Ленинграда, моим – кто защищал, кто выжил, кто остался на Смоленском братском – поклон.

«Это была история не девятисот дней подвига, а девятисот дней невыносимых мучений», – прочитала эту фразу с обложки книги на работе, и она нас, в большинстве коренных петербуржцев-ленинградцев, нехорошо резанула.
Меня злят фразы: это не подвиг, ведь ленинградцы не сделали выбор осознанно. О, выбор существует всегда! Но у нас его, действительно, не было – или выстоять, или умереть. Кто-то забыл директивы Гитлера, что Ленинград вместе с жителями необходимо сравнять с землёй? Город должен был погибнуть в любом случае, но мы выжили.
872 дня Блокады для меня несомненный подвиг – был, есть и будет. В том, что выстояли, не сломались, не опустились, не растеряли человечность, что в нечеловеческих условиях оставались людьми. Многие города находились в осаде, но не все выдержали достойно. Взаимовыручка, дисциплина, ответственность (умри, но встань к станку!), любовь к родным и своему городу (для многих теперь это пустой звук), вера в победу позволяла находить «не способы выжить, а способы жить». Настоящий герой никогда скажет, что он герой. И в книге рассказывается именно об этом.
Не понимаю желания узнать больше негативных подробностей, иначе «недостоверно». «Мало про каннибализм!» А я знаю, как беспощадно и на корню боролись с этим явлением, расстреливая семьями, поэтому людоедства в Ленинграде практически не было. «Всех кошек съели!» – произносят злорадно. Во-первых, кому-то домашняя кошка спасла жизнь, а во-вторых – для других спасти своего кота было частью самоуважения. Как для девушки, которая не смогла жить с мамой, съевшей домашнего кота, и отравилась.
Если бы я ничего не знала о Блокаде или слышала краем уха, возможно, эта книга стала бы для меня откровением. Но Петербург-Ленинград – мой родной город, и рассказы о тех днях я помню с детства. Но я «сломалась» на дневнике Юры Рябинкина, 16-летнего парня, который не выжил. Эти несколько десятков искренних и безжалостных страниц вывернули моё сердце наизнанку. Ничего страшнее в своей жизни я не читала.
В книге есть минусы. Например, она охватывает только первую самую жуткую зиму. Рассказы о том, как город оживал не стали бы лишними – в этом тоже подвиг. Ну и приложения нужно делить на десять, т.к. в них уже конъюнктурщина. Про пресловутые ромовые бабы из дневника, не вошедшего в «Блокадную книгу»:

Любовь Шапорина, 10 декабря 1941 г.: «В театре холодно, как на улице. Все в шубах, калошах, платках, но все же партер почти полон. Удивительно. Много молодежи, есть военные. В буфете продавались ромовые бабы по карточкам. За три бабы вырезали 200 гр. кондитерских изделий.»

Прошу прощения за эмоции, но иначе написать не получилось.