5

Можно начать с чего угодно, описывая какие-то из событий, более затронувших в романе, поступки, которые или возмутили, или наоборот, всколыхнули нервы моей души в противоположном смысле, уже не говоря о героях, чья судьба привела их к тупику или почти привела. Но мы все равно придем к тому, что составляет не только значимую часть сюжета, но и управляет судьбами героев, прямо, косвенно, или касаясь их лишь своим дыханием. Поэтому стоит с самого начала обратиться к тому, с чем все они повязаны, все герои, тем или иным образом. К Канцелярскому суду и тяжбе "Джарндис против Джарндиса", что ведется уже десятилетиями, за значительное наследство по завещаниям, противоречащим друг другу, а сумма судебных расходов все возрастает и возрастает. Канцелярский суд можно сравнить с пауком, который ткет свою паутину, а она оплетает и заманивает с течением лет все более действующих лиц. И все более глубоко, да так, что иным и не вырваться.

А Диккенс, начав свой роман очередным заседанием суда, как-то незаметно свел сие действие к лондонскому туману, который - прислушайтесь! - плывет, клубится, ползет, лежит, оседает, слепит глаза и забивает глотки. Он везде, он всепроникающий, как и Канцелярский суд, как и те дела, в которых можно завязнуть. Коготок увяз - всей птичке пропасть.

И люди пропадают. Разные, энергичные, как Гридли, или не очень энергичные, как родственники мисс Флайт, добрые и злые, скряги и моты, ушлые и глуповатые, если только... Если только они не устранятся от всего судебного действа, как великодушный Джарндис, который отдал все на откуп своему стряпчему и уж давно не желает даже приближаться к суду на пушечный выстрел. Но суд все ткет свою паутину, и хоть кажется, что те, кто на страницах романа отдают богу душу, не так уж причастны к судебным подмосткам, но чем дальше разворачивает Диккенс свою местами печальную повесть, тем больше нам становится понятным другое. То, как закручен сюжет, в котором малейшие ответвления относят нас все дальше от истока, и мы уже не думаем, что где-то дальше пересекутся и в том именно месте и времени, взовьются искрами ввысь, опадут или забьются огненным фонтаном те нити, что он так любовно вел, вел, и привел.

В романе немало действующих лиц, помимо основных: самого Джарндиса, Эстер, Ады, Ричарда, четы Дедлоков, которым тоже в свое время будет отведено место, всех невозможно перечислить, и бедный люд, страдающий, и дети, еще более страдающие, ростовщики и старьевщики, слуги, их родственники, проповедники и маленькие люди, их жены и врачи, умирающие и выздоравливающие, все усердно вывел автор на страницы романа. И мы за это время испытали множество эмоций, сочувствие к детям и женщинам, в том числе и к Эстер, пока она была ребенком и у своей крестной жила сиротой, кому каждой раз тыкали в лицо самим фактом того, какими неправедными путями пришла она на эту землю, правда, тогда она об этом не догадывалась. Но пока мы не узнаем подробности, мы будем с возмущением наблюдать за тремя фигурами, появившимися поочередно на страницах романа. Или четырьмя? ... Больше, говорите?

За мистером Скимполом, который вроде бы позиционирует себя непригодным в житейском плане человеком, не умеющим обращаться с деньгами, а если он пытается найти применение своим способностям, все-таки он сведущ и в музыке, и в живописи, и в медицине, то эта его беспомощность оборачивается почему-то против него. И действительно, с чего бы? Не говоря о том, что у него семья, дети, человек чуть не с дюжину, и если вы зададите вопрос, откуда средства, я просто разведу руками. Похоже, все дает добрейший Джарндис. Хотя здесь мы не все еще знаем. И у нас есть замечательная цитата по этому поводу, которой мы обязаны полицейскому инспектору, Баккету

Всякий раз, как вам кто-нибудь скажет, что "я-де ровно ничего не смыслю в денежных делах" - смотрите в оба за своими собственными деньгами, потому что их обязательно прикарманят, если удастся. Всякий раз, как вам кто-нибудь объявит: "В житейских делах я дитя" - знайте, что этот человек просто не желает нести ответственность за свои поступки, и вы уже его раскусили и поняли, что он эгоист до мозга костей.

Еще есть у нас две замечательнейшие дамы. Миссис Джеллиби, так ратующая за облегчение участи черного населения где-то там, уже не помню где, в каком-нибудь Буркина Фасо, настолько не занимается ни домом, ни растущими детьми, ни мистером Джеллиби, добрейшим души человеком, но давно уже опустившим руки, дети без пригляду, грязнющие, служанки ушлые и норовящие ухватить вместо одного куска хлеба все три, и семью безумно жалко, а выбешивающая мать, у которой непонятно как выросла старшая дочь, Кедди, старающаяся при всем этом как-то пытаться присматривать за маленькими, чтоб не ходили в сплошном рванье, делающая усилия по управлению домом, и всюду у них шум, визг, крик и тарарам. Зато мать беспокоится и пишет нескончаемые письма, чего-то там требуя, улучшить жизнь тем самым слоям населения, а то, как она ухудшила жизнь в собственной семье... Но Кедди через какое-то время выходит замуж, а мы вместе с ней наталкиваемся еще на одного мистера Скимпола - только наоборот - в лице свекра. Ох, как же он меня раздражал, просто бесил, дать бы всем этим Скимполам по кумполам!

Ну и еще осталась одна персона, на фоне миссис Джеллеби совершенно ей проигрывающая, несмотря на свои манеры и мысли, зреющие в этом пустяшном мозгу - миссис Пардигл, пусть даже со всей своей повернутостью на благотворительности и не менее шокирующей манерой для 19-го века вести себя. Этакая бой-баба, у которой все схвачено, и даже родные сыновья, еще дети, вынуждены маршировать под ее командой, когда она командует "сдать карманные деньги на благотворительность", никто не в силах ее ослушаться. Ее детям просто-таки крупно не повезло с мамашей. Но даже ее посещения бедных, которых Эстер желала бы избегнуть в такой компании, но вы ж понимаете, где Эстер, и где этот таран в юбке - это настолько не вязалось со словами "помощь", "сочувствие", в общем, таран в юбке, это самая точная характеристика ее манеры. Но и бедным людям она не только ничего не облегчила, хоть сиюминутно, а в этом доме только что умер младенец, у людей горе, так она своей манерой просто вызывала агрессию, особенно у мужчин. И я их понимаю, у кого бы такая не вызвала бы агрессию? Но в этом посещении кроятся опять точки и запятые, которые позже, много позже прорастут в целые восклицания.

Вот так мы и подходим к тому, что это еще роман, в котором окажется детективная составляющая, и Диккенс просто изумительно сцепил ее с малейшими даже фактами, натыкаясь на которые мы ни в малейшей степени не подозревали о том, какими путями они опять к нам придут. Именно детектив и начнется со смерти еще одного человека, крайне неприятного, хотя и верного слуги своего господина, или только он считал себя таковым, его смерть, насильственная, повернула на один оборот действие, в котором появился, не просто на миг, а прочно обосновался в сюжете полицейский инспектор. И вот он просто вызывал восторг. То, как он обходился и с аристократией, и со всеми ростовщиками, имеющим отношение ко всей этой истории. Это просто душка. Хотя он мог и обидеться на такую фамильярность. .. А может, и нет. Но Диккенс подает его в такой интересной манере, что не поаплодировать невозможно. И как он обращается с Эстер, которая нужна ему как помощник, скажем так, в этом непростом деле.

Наверное, я о многих и многом еще могла бы сказать, но не могу, иначе это превратится в подробную монографию, посвящённую роману. Кстати, названием его я не прониклась, хотя понимаю, какой смысл вкладывался, что называется, от обратного, если можно так выразиться. И в финале как раз подчеркивалось это название, причем таким интересным крученым финтом.