1 Спойлер пропаганда экофашизма от предельно далёкой от биологии авторши

Мысль о том, что целью властителей Запада является превращение людей в тупых бесправных скотов, которым запрещено будет кушать бедных коровок — только сверчков, опарышей и друг друга, — никак не укладывается в головах наших граждан. Да я сам всё не свыкнусь, насколько широким фронтом идёт накат на остатки рацио.

Вот купил недавно для дочки книжку-комикс Карин-Лу Матиньон «Невероятная история животных. Как они повлияли на нас в прошлом и почему от нас зависит их будущее» — соблазнился многообещающим названием, классными рисунками и восторженными отзывами. Книжка обещала быть лёгким и красивым введением в палеонтологию и экологию, да и дочке сразу и очень понравилось. А пригляделся — оказалось, бесстыдная пропаганда экофашизма, состряпанная явно далёким от заявленной предметной области, невероятно некомпетентным человеком.

Открывается книжка пространным эпиграфом некоего широко раскручиваемого (и активно переводимого на русский) французского интеллектуала Бориса Цирюльника, с трогательной непосредственностью заявляющего, что «различия между животным и человеком не такие уж и большие» и, следовательно, необходимо стереть границу между «теми, у кого, по нашему мнению, есть душа, и лишёнными её»; «между неприкосновенными и подходящими для убийства». Никто не видит, что приравнивание человека к животному — прямая линия на снятие табу на убийство представителей своего собственного вида, людей? Что если нет разницы между кабаном соседа и самим соседом, то почему заколоть и съесть кабана можно, а соседа — нет? Соседа — тоже да! Нет неприкосновенных! — вот что по существу говорит французский интеллектуал со столь подходящей фамилией.

Эпиграф такой, в прочем, к месту: далее вся книжка «биологизирует» человека, подчёркивая заурядность его положения «на одной из ветвей филогенетического дерева» — только в отличие от Цирюльника, его согражданка инеллектуалка Карин-Лу Матиньон низводит человека даже не на уровень животного. На стр. 17 она доходит до нарциссов (цветов, не пациентов психотерапевта): «генетически человек на 70% похож на морского ежа и морскую губку... а ещё на 60% на курицу и на 35% на нарцисс». Ок, и какие выводы предлагает из этого сделать авторка «Невероятной истории»? Человек — на 60% курица? Остановим куроцид? Ой, а в википедии вот ещё что написано: «тело человека состоит в среднем на 60 % из воды». Хм... Человек — на 60% вода? Прекратим же пить несчастную воду, у которой якобы нет души, и поскорее начнём борьбу за её (воды) политические права? Родство у человека с водой ничуть не менее процентно, нежели родство с курами, так что права воды отстаивать будем наравне!

Насчёт прав — вообще не шутка. На стр. 164 читаем о запланированном для нас светлом будущем: «Дикие животные образуют суверенные общины» на своих суверенных территориях, и «все они будут иметь омбудсменов, представляющих их в политических институтах и различных государственных службах, чтобы отстаивать их права». Но, серьёзно: а зачем авторессе выставлять себя на очевидное посмешище, продвигая идеи о политическом представительстве губок и ежей? Зачем вообще этот бред в повесточке у зелёных? А затем, чтобы добить всякую демократию; извратить, доведя до абсурда и перейдя за его границы, сами идеи политического представительства, государственного суверенитета, гражданских прав. Казалось бы, давно право голосовать получили женщины, отменён имущественный ценз, а ценза образовательного и не было нигде — ну, демократия же, такая что уже в прямом смысле профессиональные клоуны начинают этот цирк возглавлять. Но архитекторам нового мира мало: не только дуры, но и куры должны иметь своих омбудсменов и политические представительства.

Политиканство и пропагандология часто сопряжены с (а зачастую, кажется, прямо порождаются) безграмотностью пропагандиста; не стала исключением и разбираемая книжка. Фактических ошибок в произведении Карин-Лу Матиньоны — как вшей в Париже, вот взять только уже упомянутую стр.17.

Перво-наперво методологическое замечание.

Мы становимся людьми, научаясь различать. Умение видеть верное и неверное решение задачи, истину и ложь, добро и зло — признак человека (и цель обучения и воспитания ребёнка). Авторкиня же «Невероятной истории» научает умению не-различать: чередой утверждений о похожести неких классов по неким признакам читателю внушается мысль о тождественности, равенстве этих классов. «Все зародыши имеют крупную голову»; «мозг человека построен таким же образом, что и мозг животных; нейроны осьминога, птиц и человека не имеют принципиальных различий». Прекрасно же! Детям не может не зайти подобная демагогия: если у кометы есть хвост (факт!) и у кошки есть хвост (факт!), то кошка и комета «не имеют принципиальных различий» — так что ли? Нет, не так, это бессмыслица.

Ещё пример — уже процитированное выше: «генетически человек на 70% похож на морского ежа и морскую губку... а ещё на 60% на курицу и на 35% на нарцисс».

Почему это утверждение, в том виде как есть — бессодержательно? Потому что упомянуты проценты — т.е. безразмерные числа, являющиеся в простейшем случае результатом арифметического деления неких величин, выраженных в одних и тех же физических единицах. Какие же величины и в каких единицах соотносит авторкиня? Какой параметр для человека делит на этот же параметр для морского ежа, чтобы получить 0,7? Речь о генетике — ну, возможно, сравниваются хромосомы. Их число в кариотипе? Их общая масса в кг? В долях от массы организма? Средняя длина молекулы ДНК, выраженная в метрах? Длина кодирующей ДНК? Число тех или иных азотистых оснований, составляющих молекулу? Уровень метилирования? Скорость мутаций? Та или иная характеристика вторичной структуры молекулы? А может, это нормированное расстояние Хэмминга? Или расстояние Левенштейна? Или мера сходства Нидлмана—Вунша? Смита—Вотермана? Без указания на то, откуда взялись 70% родства между человеком и морским ежом, смысла эти проценты не имеют никакого, ежу понято. Больше того, квантифицирующие ДНК метрики намеренно конструируют (подбирают, придумывают) так, чтобы очевидно разные организмы в пространстве данной метрики располагались вполне различимо — в противном случае метрику следует считать негодной и изобретать другую.

Следующий «кейс» всё на той же стр. 17 — утверждение явно, вызывающе лживое: «Строение глаза — универсально». Вот так: универсально! Фасеточный глаз кардинально отличен по своему строению от глаза-камеры современных позвоночных и головоногих — достаточно заглянуть в любую сколь угодно популярную книжку по зоологии с рисунками или просто посмотреть внимательно на крупную муху — и тем не менее: «Строение глаза — универсально». Верую, ибо абсурдно? Далее авторица добавляет: «даже несмотря на то, что муха и человек видят предмет по-разному, строение глаз человека (с хрусталиком) и насекомых (фасеточных) одинаково с генетической точки зрения».

Не совсем ясно, что такое «строение с генетической точки зрения» — видимо, речь о генетическом коде, задающем механизм «развёртывания» органа в онтогенезе — ну так вот, да будет известно авторине: «в реальности глаза развились по меньшей мере у сорока групп разных животных независимо друг от друга». (Д. Койн. Эволюция: Неопровержимые доказательства. М., 2018, с. 226) Даже глаза анатомически сходного типа — камерные, с хрусталиком — у млекопитающих и у головоногих развились исторически независимо; они «аналогичны», а не «гомологичны», и являют пример органа, в каждом учебнике и каждой популярной книжке иллюстрирующий идею эволюционной конвергенции. Г-жа Матиньон могла бы вслед за Докинзом (Р. Докинз. Перерастая бога. М., 2022, с.156) подчеркнуть, раз уж она ставит задачу развенчать миф об особом месте человека в животном царстве, несовершенство наших глаз с их инвертированным положением сенсорных клеток и, как следствие, слепым пятном по сравнению с куда грамотнее сконструированными глазами жалких головоногих — но, видимо, она не читала Докинза. Г-жа Матиньон могла бы, вслед за Дробышевским (https://youtu.be/78jISbXbPno), рассказать историю об утрате цветового зрения предками млекопитающих в эпоху динозавров и частичном его восстановении ранними приматами — но, конечно, она не слыхала о Дробышевском. Унылая чушь об «универсальности» — вот и всё, на что способна французская интеллектуалесса г-жа Матиньон.

Идём дальше. «Если сравнить эмбрионы всех позвоночных, то станет видно, что на начальном этапе развития они очень похожи» — гласит подпись к рисунку на всё той же стр. 17, воспроизводящему знаменитую иллюстрацию Геккеля (правда, у г-жи Матиньон перепутаны эмбрионы коровы и свиньи). Это пример утверждения, некорректность которого, не в пример примеру с глазами, задрапирована расплывчатыми «станет видно», «очень похожи» — но!

На картинке такой некоторые эмбрионы и правда похожи, в реальности же — нет. Во-первых, генетически: очевидно (нам, но не Геккелю, которого от открытия ДНК отделяло более чем полстолетия), разница между двумя организмами не зависит от стадии онтогенетического развития любого из них, так что ДНК зародыша человека от ДНК зародыша ежа отличаются ровно на столько же, на сколько ДНК человека отличается от ДНК ежа (за вычетом нескольких новообретённых мутаций). Во-вторых, анатомически: первые же стадии развития зародышей позвоночных — бластула и гаструла — весьма резко различаются по строению, и только позднее эмбрионы приобретают некоторое сходство.

Вообще же достаточно заглянуть в Википедию, чтобы моментально увидеть, что «закон Геккеля», он же «основной биогенетический закон», на который усиленно намекает авторица, ещё «в XX веке был опровергнут и не признаётся современной биологической наукой». Пара цитат, смысл которых должен быть вроде бы доступен даже современной французской интеллектуалке: «Такая точка зрения (о повторении онтогенезом филогенеза) была научно дискредитирована даже раньше, чем была предложена... Она распространилась в биологии и общественных науках... прежде, чем было показано, что в её основе лежат ложные предпосылки» (Гилберт С. Биология развития. М., Мир, 1993, т.1, с. 146) «В сущности биогенетический закон — это всего лишь иллюзия» (Р. Рэфф, Т. Кофмен. Эмбрионы, гены и эволюция. М., Мир, 1986, с.30)

К самому Геккелю и его рисунку, небрежно воспроизведённому в нашей «Невероятной истории», много вопросов. Позволю себе ещё обширно процитировать вики: в 1997 году в журнале Anatomy and Embryology была опубликована статья, в которой группа исследователей (https://doi.org/10.1007/s004290050082), изучив подробно рисунки Геккеля и сопоставив их с современными фотографиями эмбрионов тех же животных на тех же стадиях развития, пришла к выводу о том, что рисунки Геккеля не содержат многих важных деталей. В обзоре по материалам этой статьи в журнале «Science» рисунки Геккеля были названы фальсифицированными (https://doi.org/10.1126/science.277.5331.1435a). В 2000 году в журнале Natural History была опубликована статья, в которой Стивен Джей Гулд утверждал, что Геккель «преувеличивал сходства с помощью идеализации и упущения». Гулд был уверен, что рисунки Геккеля неточны и фальсифицированы.

В общем, всякое — почти без исключений — утверждение из книжки «Невероятная история животных. Как они повлияли на нас в прошлом и почему от нас зависит их будущее» либо очевидно, вызывающе, преднамеренно ложное; либо непреднамеренно, в силу некомпетентности авторессы, ошибочное или неточное; либо просто бессмысленное. Особенно жаль потому, что предмет потрясающе интересен, да и картинки хороши. Жаль.