4.5 Экзистенциальный кризис женщины в городе Голема

Чтение романа Илоны Якимовой "Немного любви" сродни путешествию, в котором ты погружаешься в новую для себя стихию, на время позабыв обо всех привычных вне этого путешествия вещах - в том числе и о своих обычных литературных предпочтениях.

И прежде всего я имею в виду то, как написан роман: кто-то называет это «авторским стилем», а другие используют, кажется, чуть менее употребительное нынче выражение «авторский язык»... Ибо «быть писателем» — это означает не только извлекать из небытия, генерировать "субстанцию" своих книг, но это означает также говорить с читателем на своем собственном уникальном языке, на котором не говорит больше никто. И Илона делает именно это: события романа транслируются читателю с помощью обволакивающей мозг интонации закадрового голоса рассказчика, который то присаживается неподалеку от главной героини, впитывая ее флюиды, то с задумчивой усмешкой перебирается поближе к мужскому персонажу— частому предмету мыслей героини на протяжении долгих лет, - заглядывая в его черепную коробку.

Стилистическая манера автора представляет собой смесь из современного разговорного языка, периодически насыщаемого массой бытовых подробностей — но, заметим, таких подробностей, каждая из которых приводится не для того, «чтобы было», а насыщена смыслами — с очень точными вневременными архетипическими выражениями уровня примерно исторических и библейских текстов.
Язык этот предельно метафоричный и с собственной мелодией.
И хотя упор в книге делается на типично женские проблемы, все же в языке, слава богу, нет той невыносимой набившей уже оскомину иронично-фамильярной интонации, в которой написана большая часть отечественной самизадатовских лыров — о нет, тут интонация, скорее, серьезно-язвительно-трагическая.

Книга непременно заинтересует любителей Чехии: здесь много говорится о всяких там кнедликах, в изобилии встречаются чешские названия со всеми этими «-овами» типа Вишнова - Крумлова и обращения «пани/пан».

В первых главах фоном становится Чехия осенью, и здесь вишенкой на торте выступает Прага - по словам героини, "единственный город, в котором можно жить"... Правда, сама Элла от этого города уже десять лет как убегает. Убегает от своих воспоминаний о том, как бродила по нему, держа за руку человека, которого любила. И вот теперь у нее ощущение, словно она «застряла во времени на Староместской площади». А если и идет вновь с кем-то другим за руку, то «не оставляет ее ощущение великой фальши». Потому что
"После Яна все было не то, не так и не с теми."

Перед нами экзистенциальный кризис "женщины за сорок", которая так не получила в жизни хотя бы «немного любви».

Героиня чувствует «боль от разрушения и старения», «панически не хочет ощутить себя дерном» и размышляет о том, «как усмирить ненависть к юным» - к тем, у кого все еще впереди.

Чем же так провинились перед ней юные, спросите вы?
Все просто:
*Она ненавидела их за собственную целомудренную юность... *
"Она ненавидела их за фору, за молодость, за то, что они будут жить и оставаться молодыми после нее."

Своей подруге - психологу - героиня сжато обрисовывает свое состояние так:
"Проблема в том, что я не знаю, что делать со смертью. Мне казалось, что время есть. Что подумаю после сорока."

А еще давайте не забывать, что, как выразился один из персонажей,
"Это же Прага. Земля чудес, знаешь ли. Место, где один чувак сотворил Голема."

И поэтому... Гм, и поэтому все оказывается вовсе не так просто и прямолинейно. Многие события в жизни героини оказываются предопределены, и потому в ее власти - лишь попытаться выбрать одну из доступных ей развилок, что Элла и обнаруживает примерно в середине романа во время путешествия по памятным для себя местам Чехии. Путешествия, после которого она планировала уехать на безопасное расстояние в Вену.

Все явственней ощущается, что то ли Элла, то ли вся ее семья какая-то «не такая как все» — то есть какая-то особенная. И особенность эта мистическая и пугающая.

И читатель наблюдает, сможет ли Элла противостоять магический «силе, вторгнувшейся в ее жизнь». И получится ли у Эллы где-то отсидеться и переждать это вторжение или же стечение обстоятельств вовлечет-таки ее в водоворот событий, поставив этим под угрозу и другие жизни, и ее собственную.