4

А ты что скажешь, Мэри? Я же знаю, что ты юная дама глубоких познаний, читаешь толстые книги и делаешь выписки.

Знакомство моё с главной британской книгой о любви состоялось, как и положено: г-жа Остен взяла все мои ожидания и методично расправилась с ними.

Самое большое впечатление — это, разумеется, великолепные персонажи. Трогательно-нелепая г-жа Беннет ("Будучи недовольною, она полагала себя нервной"), неуклюжий ловелас г-н Коллинз (ну кто ещё умудрится дважды за одно признание в любви намекнуть предмету страсти на то, что её отец когда-нибудь отдаст богу душу?) ну и, разумеется, г-н Дарси, от которого втайне мечтает завести детей, пожалуй, каждая десятая читательница этой книги — все они выписаны с той нежной любовью, которую можно испытывать только к человеку, все недостатки которого ты знаешь наперечёт и прощаешь.

При этом Джейн Остен вовсе не мила и не безобидна; она остра на язык, язвительна и следить за колкостями, которыми обмениваются герои в адрес друг друга и уж тем паче в отношении третьих лиц — пожалуй, главное удовольствие от романа. Моё любимое замечание, пускай и не самое яркое в тексте, вот это:

Говоря коротко, она лишена всяких приятных качеств, за исключением дара к ходьбе.

Ещё один немаловажный факт: рассказчица Остен в романе не то чтобы начисто отсутствует, но старается не высовываться без особого на то резона, предоставляя страницы словам и делам своих героев; да и когда она всё же вставляет свои ироничные ремарки, легко понимаешь, кому из обитателей книги эти мысли могли бы прийти в голову. Таким образом она почти избегает совсем уж лобового морализаторства, а герои волей-неволей становятся более похожи на живых людей, чем на перчаточных кукол из домашнего театра.

Что же на второй чаше весов, в чём же недостаток? О, это, как ни печально признавать, сюжет. Насколько упоительно, уморительно, увлекательно следить за словесными дуэлями Элизабет и Дарси, перепалками семейств и эмфатическими восклицаниями супругов — настолько же скучна и обыденна та основа, которую, по задумке, эти диалоги должны бы украшать. Впрочем, за давностью лет уже и не понять, где Остен пародирует расхожие штампы дамского романа, где закладывает основу для штампов новых, а где попросту пишет банальщину. Так или иначе, наиболее удачной выходит вторая из трёх книг, в которой сюжетно происходит меньше, чем в первой или последней, зато именно она насыщена яркими образами, острым юмором и тонко просчитанными сценами.

Что же до перевода —Грызунова, как и любой переводчик, взявшийся переводить роман, давно известный читателям в ином виде, взяла на себя многое и, разумеется, не со всем справилась. Впрочем, и задача была поставлена непростая: она не просто перепереводит книгу, а ищет для неё новый язык, какого доселе не бывало: язык дамского романа восемнадцатого века. Стоит напомнить, что на русском языке дамских романов в то время писалось ничтожно мало (те, кому эти книги были адресованы, порой куда лучше читали по-французски), а уж до наших времён дошло и вовсе почти ничего, и вот Грызунова не просто меняет «этот» на «сей», а «сказал» на «изрёк» —а заново изобретает язык, которым «Гордость и предубеждение» могла бы быть переведена на великий и могучий две сотни лет назад: он вычурен, чуть наивен, изобилует нарочитыми стилистическими огрехами — но в лучшие моменты возносит текст к вершинам, недостижимым для спокойного, нейтрального, без минуты суконного и правильного до скрежета зубовного перевода Маршака. И думается мне, сама Джейн, для которой юмор и стиль никак не менее, а то и более важны, чем прочие элементы романа, оценила бы такую интерпретацию своего труда по достоинству.