4

С самого начала повесть напомнила мне что-то в духе "Приключений Гекльберри Финна" или стейнбековского "Квартала Тортилья-Флэт"- нечто такое непринуждённое о жизни и приключениях социального полудна. Хотя я знала, что книга о партизанах. Язык повествования замечательным образом погружает в атмосферу бедного итальянского квартала времён Второй Мировой:

Чтобы попасть в переулок, солнечным лучам приходится падать отвесно, скользя по холодным стенам, раздвинутым грузными аркадами, сквозь которые виднеется узкая полоска густо-синего неба.
И они, солнечные лучи, падают отвесно мимо беспорядочно разбросанных окон домов, мимо веточек базилика и майорана, лезущих из выставленных на подоконники горшков, мимо развешанного на веревках белья и разбиваются о поднимающуюся ступеньками булыжную мостовую с желобом посредине для стока лошачьей мочи.
Едва лишь раздается крик Пина, крик, которым он затягивает песню, стоя с нахальным видом на пороге мастерской, или же крик, испускаемый им еще до того, как карающая длань сапожника Пьетромагро хватает его за загривок, и тут же из окон, точно эхо, несутся выкрики и проклятья.
— Пин! Такая рань, а от тебя уже нет никому покоя!
— Спой-ка еще что-нибудь, Пин!
— Пин, паршивец, тебя что — режут, что ли?
— Обезьянья рожа! Чтоб тебе подавиться! Тебе и твоему курокраду-хозяину! Тебе и чертовой подстилке, твоей сестре!
Но Пин уже стоит посреди переулка. Заложив руки в карманы слишком широкой для него куртки, он без тени улыбки оглядывает их всех одного за другим.
— Ты, Челестино, лучше бы уж помалкивал, в твоем-то шикарном костюмчике. Как там, пока не докопались, кто это слямзил отрезы в Моли Нуови? Ну да ладно, нам-то какое дело. Привет, Каролина, на этот раз ты ловко выкрутилась. Хорошо, что твой муженек не догадался заглянуть под кровать. И ты тут, Паска? Мне рассказывали про твою деревню. Говорят, Гарибальди как-то прислал вам мыла, а твои односельчане взяли его да и слопали. Мылоед ты, Паска, разрази меня гром! А знаешь ли ты, почем нынче мыло?

А от эпизода, когда Пин играет с украденным у немца пистолетом, действительно становится немного не по себе:

Пин не в силах дальше противиться соблазну и подносит пистолет к виску. Голова у него идет кругом. Еще ближе, пока кожа не почувствует холод стали. Теперь можно положить палец на спусковой крючок. Нет, лучше надавить стволом на скулу, пока не станет больно, — почувствовать стальной круг, за которым начинается пустота, где рождаются выстрелы. Если резко оторвать пистолет от виска, то, может, воздух, ворвавшись в ствол, вызовет взрыв? Нет, взрыва не происходит! Теперь можно засунуть ствол в рот и почувствовать его вкус у себя под языком. А потом — это самое страшное — поднести пистолет к глазам и посмотреть в него, заглянуть в темноту ствола, кажущуюся глубокой, словно колодец.

Так вот. Сначала повесть напомнила нечто весёлое и непринуждённое.
Однако очень скоро становится ясно, что живётся раздолбаю Пину не так уж по-раздолбайскм припеваючи. Это никому не нужный ребёнок, которого не принимают ни сверстники, ни взрослые, ребёнок, скрывающий своё одиночество и потерянность за похабными шутками и "взрослым" поведением, которое на самом деле ему непонятно и неприятно.

Он выпивает залпом стакан вина, так же как затягивается сигаретой, так же как по ночам с отвращением подглядывает за сестрой, валяющейся на постели с голыми мужчинами. В такие минуты ему кажется, будто его кто-то грубо ласкает, царапая кожу, и во рту у него появляется противный терпкий привкус, как от всего, чем занимаются мужчины: от табака, вина, женщин.

Пин хочет найти настоящего друга, но ведёт себя зло и колюче, ему неловко с людьми, которые добры к нему - ведь он не привык к хорошему отношению.
Это о достоинствах книги. Теперь о недостатках.
О событиях в партизанском лагере читать было уже не так интересно. Возможно, потому что слегка отдавало агиткой с одной стороны, и очень мало у кого из партизан было замечено настоящее мужество и осознанность в борьбе с фашистами с другой стороны.
Если често, я как-то не очень заметила процесса, в результате которого Пин превратился из мальчика без особых моральных принципов, не видящего особой разницы между тем, чтобы быть партизаном и тем, чтобы записаться в "чёрную бригаду", в человека, всей душой презирающего предателей и фашистов.
Развязка какая-то не очень убедительная, такое ощущение, что автору нужно было поскорее закончить повесть.
В итоге я не могу сказать, что книга как-то особо впечатлила, или чтобы была какая-то особая глубина, но было в целом интересно и трогательно. Ну да на то оно наверно и есть одно из первых произведений автора.