4 „Похвала Глупости“ Эразм Роттердамский; или насколько необходима людям глупость.

„Скажите, пожалуйста, разве голова, лицо, грудь, рука, ухо или какая другая часть тела из тех, что слывут добропорядочными, производит на свет богов и людей? Нет, умножает род человеческий совсем иная часть, до того глупая, до того смешная, что и поименовать-то ее нельзя, не вызвав общего хохота. Таков, однако, источник, более священный, нежели числа Пифагоровы, и из него все живущее получает свое начало. Скажите по совести, какой муж согласился бы надеть на себя узду брака, если бы, по обычаю мудрецов, предварительно взвесил все невыгоды супружеской жизни? Какая женщина допустила бы к себе мужа, если бы подумала и поразмыслила об опасностях и муках родов и о трудностях воспитания детей? Но если жизнью мы обязаны супружеству, а супружеством — моей служанке Анойе, то сами вы понимаете, в какой мере являетесь моими должниками. Далее, какая женщина, единожды попробовавшая рожать, согласилась бы повторить этот опыт, если б не божественная сила спутницы моей Леты? Не во гнев будь сказано Лукрецию, сама Венера не посмеет отрицать, что без моей чудесной помощи все ее могущество не имело бы ни силы, ни действия“

Эту сатиру, панегирик, читают студенты-философы и лингвисты в ВУЗах. Для меня это чтение было необычным, потому что любые философские книги я закончил читать давно. Но стоит заметить, что это не совсем философское произведение, это скорее сатира на общество того времени. 

Эразм был довольно интересной и выдающийся личностью, к тому же невероятно разносторонней. И некоторые его взгляды довольно амбивалентные: например, открывающая эту рецензию цитата показалась мне очень смелой для общества шестнадцатого века. Почему? Потому что я увидел в ней свободу выбора, которой было невероятно мало в то время, а также искорки феминизма и маскулизма, но уже через несколько глав Эразм сексистски пишет:

„Мужчины рождены для дел правления, а потому должны были получить несколько лишних капелек разума, необходимых для поддержания мужского достоинства; по этому случаю мужчина обратился ко мне за наставлением — как, впрочем, он поступает всегда, — и я тотчас же подала ему достойный совет: сочетаться браком с женщиной, скотинкой непонятливой и глупой, но зато забавной и милой, дабы она своей бестолковостью приправила и подсластила тоскливую важность мужского ума. Недаром Платон колебался, к какому разряду живых существ подобает отнести женщину, — разумных или неразумных, сомнением своим желая указать, что глупость есть неотъемлемое свойство ее пола. Если женщина даже захочет прослыть умной — как она ни бейся, окажется вдвойне дурой, словно бык, которого, рассудку вопреки, ведут на ристалище, — ибо всякий врожденный порок лишь усугубляется от попыток скрыть его под личиною добродетели“

но, пожалуй, сделаем скидку на ум и общество того времени, хоть это и было сексистски в обе стороны.

Далее мне безумно понравилась глава, про любовь к себе. Конечно, это был контекст не совсем любви к себе, а самолюбованием. Но я немного дал себе воли и перефразировал контекст, потому что мысли, изложенные Эразмом, подходят: 

„Как вы думаете, может ли полюбить кого-либо тот, кто сам себя ненавидит? Сговорится ли с другими тот, кто сам с собой в разладе? Какой приятности ждать от того, кто сам себе опостылел и опротивел? Никто, полагаю, не дерзнет утверждать, будто нечто подобное возможно, — разве что будет глупее самой Глупости“ 

И далее:

“Человек должен любоваться самим собой: лишь понравившись самому себе, сумеет он понравиться и другим. Наконец, высшее блаженство состоит в том, «чтобы желания твои совпадали с выпавшим тебе жребием», а в этом деле помочь может только моя Филавтия. Благодаря ей каждый бывает доволен своей внешностью, умом, происхождением, должностью, образом жизни и отечеством до такой степени, что ирландец не согласится поменяться с итальянцем, фракиец — с афинянином, скиф — с жителем Счастливых островов. Поразительна мудрость природы, которая при таком бесконечном разнообразии сумела всех уравнять! Если она кого и обделила своими дарами, то возмещает этот изъян усиленной дозой самодовольства, впрочем, прошу прощения за глупость: самодовольство как раз и является ее наилучшим даром. Смею сказать: ни одно великое дело не обошлось без моего внушения, ни одно благородное искусство не возникло без моего содействия.”

И что меня поразило так это то, что Глупость, от чьего лица и идет автопанегирик, рассуждает и дает свою критику на все сферы общества. Но есть то, что мне не понравилось, а точнее даже разгневало, - Глупость обесценивает влияние науки на общество, а точнее даже, ставит её во вред, затрагивая при этом природу. Когда кто-то говорит: «а вот в природе…» или «природой заведено…» мне хочется просто посоветовать учебники за 10-11-ый классы по биологии и уйти. И Эразм, в этом плане, тоже не стал исключением, но сделаем скидку на век, в котором он жил и творил.

Также меня опечалил большой пласт религии в последних главах произведения. Настолько сильно меня это огорчило, что я хотел поставить 3/5 произведению до того, как прочитал приложение от философа Л.Е. Пинского и до того, как узнал, что Эразм был, как бы сейчас сказали, доцентом кафедры богословия и теологии; и, мало того, эти направления были важной частью его жизни. Поэтому я не стал снижать оценку и принял этот факт, учитывая, что я крайне не одобряю такое социальное явления (для меня оно социальное, нежели духовное), как религия.

Если говорить в целом про произведение, то оно мне понравилось настолько, насколько это было возможно, учитывая мои ценности. Прошу заметить, что слог безумно простой, но при этом красивый. Не знаю правда чья это заслуга: Эразма или переводчика, но факт остается фактом. Суммируя все свои мысли и мысли изложенные Эразмом, а также все скидки, которые я ему дал, - его сатире я ставлю твердые 4/5. Этот панегирик меня поразил, но не настолько как других. Даже учитывая тот факт, что автор пишет про то же самое в шестнадцатом веке, что есть и сейчас - в двадцать первом, и ни капельки ничего не изменилось.