5 Спойлер

Долго беспокоил меня стоящий на полке томик с помещенной на нем фотографией В. Набокова; с того рода фотографией, что неизменно прирастает к главному герою по тем же странным законам, заставляющим составителей аннотаций использовать неповоротливый эпитет "автобиографический". Впрочем, сам автор опровергает автобиографичность в своем предисловии... Но умные филологи всё-таки ловят автора на печатных машинках, и словечко всё же появляется во всех отзывах и рецензиях.

О чем эта книга? О становлении писателя, развитии литературного творчества отдельного автора и вообще целой эпохи. О словесной охоте, о написанных книгах и о темах для будущих книг.

Как ребёнку, мне нравится игра автора: пытается запутать читателя в диалоговых сценах, заставить вычислять, кому принадлежит та или иная фраза, хмурить лоб из-за того, что собеседники сливаются в одно, а диалог вырождается в монолог, чтобы потом объявить, что главный герой просто придумывает, о чем бы мог говорить с человеком, с которым беседы никакой быть не может. И как после игра утончается и повторяется...

Восторгает поэтический склад прозы, разворачивающийся русский язык Годунова-Чердынцева, прерываемый комментариями Набокова. Завораживает, как этот язык покрыл огромные пространства от улиц и вокзалов Парижа и Берлина до пустынь и скал Монголии и Тибета. Всё-таки приятно, что на русском в надлежащее время было написано о сновидческих поисках детства или о поисках бессмертия, обретаемого конечно же в писательском искусстве.

Сложно написать что-то о четвертой главе романа, но и проигнорировать её невозможно. В пятой главе все возможные мнения о четвертой главе уже старательно выписаны (или наоборот: все мнения о Жизни Чернышевского выписаны из пятой главы). Иногда кажется, что автор ставит себя (в смысле своего героя) чуть выше своего окружения и культуры этого окружения (это самым ярким образом чувствуется всё в той же четвертой главе и в её обрамлении), но вспомним, что сам Федор Константинович описывает себя как молодого россиянина; или в другом месте говорит о возмужавшем даре, т.е. о чем-то лишь только что преступившем порог дерзкой юности. Его покушение на "светлую эпоху шестидесятых годов" - ещё юношеское исследование, в котором вместе с насмешкой над полуграмотными критиками, заселившими ту эпоху, всё же есть (и это видно!) жалость к Чернышевскому. И этот полутон - ключ, который мог бы спасти целые поколения русских читателей. Но всё пошло, как известно, несколько иначе... Потомки восприняли писанину критиков слишком серьёзно и, как заметил в комментариях к Бесам Достоевского уже немецкий писатель со свойственной грубостью этой нации, повели отцов на мыловарню.

Но и это не сюжет книги. Как в классическом детективе фабула проясняется только на последней странице. До этого он тщательно маскировался, размывался, вытеснялся в лирические отступления, ненужные (как казалось) комментарии. На протяжении значительной части романа ведется подспудная работа Владимира Набокова, чтобы свести Федора Годунова-Чердынцева с Зиной Мерц. И когда все это собирается в одну нить, Федор благодарит судьбу за проделанную работу, за все задействованные ею средства, за данный ему дар... Но в последних строчках судьба (всё-таки Набоков) оставляет их в комичном положении: в насмешку ли, по недосмотру ли. Но это всё конечно же значит что-то большее...