4 У Судьбы странное чувство юмора

История получилась загадочная и мистическая. Доминик Рууд — обычный журналист, который “пишет необыкновенные истории из жизни людей”. Верит ли он сам в то, что пишет? Нет. Происходят ли описанные им истории с людьми на самом деле? Нет. Впрочем… Однажды к нему пожаловал Натаниэль Хейм и рассказал свою историю. Невероятную. Но в которую Доминику пришлось поверить.

Натан Хейм богатей, о котором знают все в городе, кроме Рууда. А Доминик точно журналист? Какой-то не любознательный парень. Как вообще он ищет идеи для своих материалов? Не мудрено, что у него творческий кризис. Но вернёмся к Хейму. Он верит в знаки, в судьбу, в то, что его судьба движется по написанному в некой книге.

Журналист оказывается прожжённым скептиком. И не хочет вникать в историю любви, с которой пришёл к нему неожиданный гость. Кажется, становится всё яснее и яснее, почему у Рууда не получается написать ничего большого и стоящего.

Язык романа излишне витиеват, что утяжеляет повествование, но не портит. История настолько интересная, что вся обильная метафоричность дополняет эффект сна, в котором словно и пребывает герой. Рууд ходит по Парижу, общается с жителями, которых нет, с мадам Шахор, чьи единокровные сёстры — мойры, древнегреческие богини судьбы.

“На медальоне были изображены три женщины в древнегреческих хитонах. Одна крутила веретено, вторая вытягивала нить, третья держала наготове ножницы. На миг мне показалось, что картинка ожила, женщины зашевелились, и в тишине ночного парка послышалось монотонное жужжание прялки”.

Мойры обладают странным чувством юмора. Ведь именно они развлекаются и пускают нить судьбы рандомных людей по сюжетам книг.

“Обязанность моих сестриц — прясть судьбы людей и прерывать их в нужный момент, — перебила меня мадам Шахор. — Но в последнее время они ленятся работать, только забавляются, используя книжные сюжеты. Забрасывают людей в истории, придуманные писателями, и проводят жизнь человека из любой точки по пути главных героев книги”.

Неудивительно, что с такими героями грань между реальностью и мистикой в истории стирается. А автор затрагивает серьёзные вопросы: о жизненном пути, о судьбе — действительно ли всё предрешено или судьбу можно изменить?

Вот и горе-журналист, который не верит изначально в судьбу, проникается этой мыслью. И уже стоит перед очень сложным выбором: друг или случайный знакомый? Получится ли изменить судьбу, если всё предрешено?

Развязка оказалась неожиданной, хотя… может она была предрешена с самого начала, просто читатель пропустил некоторые части этой головоломки?