4.5 Всё видеть, всё знать, всё понимать.

О князе Владимире Фёдоровиче Одоевском до последнего времени знала только то, что он написал всем известную сказку "Городок в табакерке", чьё содержание мной почти забыто. Стыдно, что не потрудилась раньше узнать о таком чудесном писателе и человеке, о его безграничной любви к познанию и таланте исследователя в самых разных науках, об увлечении музыкой, не только как композитора и исполнителя, а как основоположника русского музыкознания (что за этим стоит не так просто разобраться), стремящегося постичь тайны гармонии, изучающего истоки и историю музыки.
Решила ликвидировать сей дикий пробел и начала с романа "Русские ночи", который состоит из самостоятельных рассказов. Увидев название Импровизатор, на мой простой ум тут же пришёл импровизатор из незаконченной повести Пушкина "Египетские ночи" и сразу представилось, что герой Одоевского будет импровизировать примерно так, но об иных ночах.
Оказалось не так. Но с первой строчки казалось, что начало рассказа Одоевского это просто продолжение Пушкина. Конец "Египетских ночей" :
музыка умолкла... Импровизация началась.
Начало "Импровизатора" Одоевского:
По зале раздавались громкие рукоплескания. Успех импровизатора превзошел ожидания слушателей и собственные его ожидания.
Но этого не может быть, потому что Одоевский первым написал рассказ в 1833 году, тогда как пушкинский датируется 1837 годом. Значит так космически сошлось. Подозреваю теперь, что для этих двух волшебников слова, не было ничего невозможного, ведь Одоевский заглядывает за грань видимого мира и предвидит открытия, которым суждено воплотиться в жизнь только в следующих столетиях, словно сам получил рукопись от доктора Сегелиеля, появляющегося в "Русских ночах", но сумел его перехитрить.
Импровизатор в рассказе Одоевского предстаёт перед читателем в зените славы: публика ликует, в одно мгновенье он с лёгкостью составляет три разные по стилю, жанру и содержанию импровизации, смех, слёзы и восторг сменяются на лицах зрителей. Но на лице героя не поэтическое наслаждение от своего труда, а самодовольство фокусника. И лишь значительный сбор, вид большого количества монет вызывает радость.
Не всегда импровизатору сопутствовал успех, достаток и виртуозная лёгкость при поиске поэтических форм. Было время, когда был он бедным поэтом Киприяно и с огромным трудом выуживал мысли (примерно как я сейчас, наверно), отыскивал выражения для своих творческих замыслов. Стихи приносили бедному поэту лишь сломанные перья, не считая вырванных волос. Заняться другим делом ему мешал поэтический дар в сочетании с врожденной страстью к независимости и неспособностью рассчитывать время.

Прибавьте к тому всю раздражительность поэта, его природную наклонность к роскоши, к этому английскому приволью, к этому маленькому тиранству, которыми, наперекор обществу, природа любит отличать своего собственного аристократа!

И решил он обратиться за помощью к страшному доктору, по имени Сегелиель, приехавшему из южных стран. Ходили слухи, что доктор этот мог вылечить какой-то своей водицей любую болезнь, даже не взглянув на больного, но за излечение часто требовал плату в виде неприемлемых, отвратительных поступков или наступала смерть. Из-за этого доктора перестали звать, судились с ним, но ничего доказать, наказать и лишить практики не смогли.
Наш поэт получил способность мыслить и творить без труда в обмен на два условия. Первое - способность творить всегда и везде его никогда не покинет; второе - Киприяно будет всё видеть, всё знать, всё понимать.
Что за странные требования?
На первый взгляд несчастному влюбленному поэту (он, конечно, был влюблён и мечтал жениться на своей Шарлотте) эти требования показались легкотнёй и он радостно пообещал доктору исполнить всё.
А теперь представьте, каково это всё знать, всё видеть и всё понимать, невозможность забыть, на всё смотреть словно в микроскоп. Больше нет тайн души, тела, состава вещества, мотива поступков, истоков мысли, Подобное знание стало проклятием, разрушившим любовь поэта, лишившим его покоя и разума.

Несчастный страдал до неимоверности; все в природе разлагалось пред ним, но ничто не соединялось в душе его: он все видел, все понимал, но между им и людьми, между им и природою была вечная бездна; ничто в мире не сочувствовало ему.

Сюжет уже не нов, но вывод тот же: не идти на сделки с совестью; искать счастье не во внешнем, а в своём сердце и... читать Одоевского, Гёте и Булгакова.