3.5 Нагородили тут вавилонов!

Когда я читала первые страницы романа «Вавилон» - никак не могла поверить, что книга была написана в ХХ веке. Стиль, образ мыслей героев, их речи и поступки – все напоминало XVII или XVIII век. И это не похвала писательскому мастерству...

Тема интереснейшая – последние дни Вавилона, глупое жестокосердие Валтасара, пророк Даниил и его истолкование видения халдейского правителя; противостояние царской и религиозной власти; противоречия знати и народа; персы во главе с Киром, который в книге намерен избежать возвышения Нового Света (имеются в виду Греция и Рим, между прочим) и поэтому решает всех объединить единственным доступным путем – завоевательными войнами; сцены равнодушного разврата или картины наивной и трепетной любви; улицы и башни Вавилона и картины жестоких сражений – в романе это все есть. Но лично мне казались поступки героев глупыми, а сами герои лишенными долговременной памяти. Набусардар, военачальник халдеев в первой части еще узнал, что планы важного оборонительного сооружения украдены, его заместитель скрылся, он пользовался покровительством жрецов, а жрецы готовы прибегнуть к помощи неприятеля, чтобы усмирить непокорного царя и устранить влияние самого Набусардара. Но до самой кульминации ему в голову не приходит послать на поиски или предупредить защитников Мидийской стены, что возможны проблемы. А когда неизбежное случается, он еще и удивлен. Ладно бы это был Валтасар – правитель халдеев вообще не очень умен, переменчив, его легко сбить с мысли, если только он не заупрямится, и его образ неприятен, но художественно интересен. Но военачальник вроде бы показан неглупым, волевым человеком.

Взаимоотношения между людьми, разные события мне показались описанными часто очень недостоверно, и не потому, что такого вообще произойти не могло, - иногда и вовсе недостоверное иные писатели описывают так, что веришь каждому слову. А тут что ни слово – монолог на века, что ни движение – скульптурный жест, как будто мы в театре эпохи классицизма, а актеры играют античных героев в париках и камзолах. Это тоже может быть художественным приемом (как, например, история влюбленности Нанаи в военачальника по слухам – в древней литературе, в эпосе такое возможно, тот же Зигфрид в «Песни о Нибелунгах» так же влюбился в Кримхильду, еще ни разу ее не видя и только слыша, как ее воспевают другие), просто мне такое в литературе более-менее современной чуждо. О многом автор просто провозглашает. Говорит, что такой-то герой умен, а проявлений его ума не показывает. Заявляет, что другой благороден и чист сердцем, а доказательств читатели не получают. Только более-менее талантливость героини подтверждается: она и песню споет, и скульптуру изваяет, и дом голыми руками из грязи построит, – остается пожалеть, что ей под стать по-настоящему никого в книге не нашлось (хотя и ее образ, если честно, больше символическая надежда на будущее лучшего в человечестве).