4.5 когда хочешь написать книгу про малоизвестного писателя, а попадаешь в мистический триллер с городскими сумасшедшими

Как биографическое исследование превращается в полный иронии, сарказма, тонкого юмора полумистический триллер, где грани между древнегреческими богами и мстительными духами, петербургской зимой с её сосулями, коммуналкой с канала Грибоедова и её странными обитателями, прошлым и настоящим, сном и явью... полностью стираются...​​

Молодой кандидат филологических наук Арсений Синяков решил написать биографию писателя Константина Вáгинова, жившего в Петербурге в первой трети 20 века, вернувшегося с Первой мировой с подорванным здоровьем, написавшего четыре романа, участвовавшего в большинстве литературных объединений тех лет, а умершего после наводнения, сырости и от развившегося туберкулёза.

Сеня и не знал, что поиски комнаты, в которой прожил странный автор нескольких путаных и заумных философских текстов, приведёт его в коммуналку на канале Грибоедова с видом на Львиный мостик. Вот только окна комнаты Вáгинова смотрели во внутренний двор...

«А что, если гниёт и воняет весь Петербург? Что, если под слоями снега и льда происходит процесс разложения в масштабах целого города?»

Сеня, этот мягкий и пухлый молодой человек, знакомится с обитателями коммуналки, которые молча едят мясо из общей тарелки на кухне ("уж не предыдущего ли жильца, который вдруг исчез из квартиры, бросив свои вещи, они едят", — спрашивает себя Сеня). С этой сцены начинается путь по лабиринтам коммуналки, превратившейся в некий затягивающий, местами комичный, местами жуткий, сон.

«Всё, что совершается в Петербурге, происходит как будто не по-настоящему, как во сне»

Вот Лена, которая ведёт блог "Великая мать енотов", держа в комнате енота Николая Васильевича. Вот горе-поэт Сергачёв, который разделил судьбу многих неудачливых дольщиков, потерял и жильё, и семью, пьёт горькую и пишет стихи. А вот итальянец Гаэтано, фотограф из Неаполя, застрявший в Петербурге (этом засасывающем мистическом колодце) и обклеивающий стены комнаты фотографиями рядовых петербуржцев... И ведущий спартанский образ жизни Артём, перечитывающий древнегреческую литературу и ожидающий какого-то знака от высших сил для некого главного поступка в жизни. Сеня пытается найти комнату умершего здесь писателя, но ему сообщают, что в серии ЖЗЛ уже запланирована книга про Вáгинова, а напишет её плодовитый писатель Валаамов (уж не на Варламова ли намёк?).

«Можно ли просто так похитить человека и держать его у себя в комнате? Это универсальная ситуация или такое бывает только в старых питерских коммуналках?»

Мистический трагифарс (сродни древнегреческой трагедии или комедии), ожившая городская легенда, чёрная комедия вместе с элементами кровавого триллера... Эта книга Антона Секисова захватывает с первых страниц, так что ты вместе с главным героем всматриваешься в мутную воду в забитой мусором раковине на кухне коммуналки — словно заглядываешь в древнее Нечто, из глубины веков булькающее в наш мир смыслами и символами. А ещё вы узнаете из романа историю странной начитанной девушки Нины, мужья и любовники которой удивительным образом умирали или погибали, но вот очередной попал во время пандемии ковида в больницу, и её история тоже закончится очень по-вагиновски необычно...

«Его физическое и душевное здоровье были серьёзно подорваны, и ещё неизвестно, что подорвало их больше — месяц в СИЗО или неделя в коммуналке на Грибоедова»

Я не читал книг Константина Вáгинова, который писал про городских сумасшедших и вечные греческие сюжеты, но теперь обязательно что-то прочитаю, ведь книга Секисова проникнута духом этого несколько подзабытого автора. И любимый Петербург тут не отпускает...

Одна замечательная большая цитата напоследок:

«Нина прочла всю бабушкину библиотеку: полные собрания сочинений русских классиков, сотни томов серий “Библиотека всемирной литературы“ и “Литературные памятники“. Нина перечитывала из раза в раз романы Достоевского и Кафки, и их мужские персонажи накладывались на собирательный образ мужчины, созданный бабушкой. Если Нина пыталась представить себе будущего парня, то в голове неизменно возникал нервный, худой и бледный юноша с роботизированной походкой. Он ходил из угла в угол, произносил путаный истерический монолог о Боге и Истине, после чего снимал штаны и давал в воздух очередной залп спермы»