4.5 Русское рококо

Проханов — писатель, которого не читали даже те, кто о самом Проханове слышал.

Ну примерно как Лолита или Закат Европы. Читал кто-нибудь? Вот то-то и оно-то.

Теплоход Иосиф Бродский — произведение литератора, обладающего дарованием в виде рокального (от рококо), фантасмагорического, не знающего удержу слога. Проханов очень, очень одарён, он сейчас — главный русский писатель.

Дело в том, что у нас есть Лимонов, которого главным русским писателем просто назначили. Ну как назначили — назначил себя он сам. “Это я, Эдичка” — произведение-антоним “Теплоходу”, в первую очередь в плане писательской потенции. Герой Лимонова — жеманный, нежный, человек тонкой душевной организации, даром, что левых взглядов. Пишет Лимонов языком гонзо-журналистики, помноженной на тонкий душевный лад человека, сломленного несчастной любовью. Гадость, одним словом.

Другое дело — Проханов и лирический герой “Теплохода” Есаул. Это — поэтика больших букв, безумно выразительных метафор и несказанной красоты слога. Это выкрученные на максимум смыслы Достоевского отшлифованным до ряби в глазах слогом Набокова (без свойственной тому болезненной вычурности — ну, знаете, эта вот декадентская надуманность слога Лолиты, через который приходится буквально продираться). Проханов очень мастеровит как писатель, и если главные темы его слога Набоков и Достоевский, то в полутонах чувствуются Мамлеев и Сорокин.

Проханов пишет с чудовищно хорошим писательским вкусом вещи, о которых в приличном обществе говорить не принято. Ну, знаете, такие простые человеческие штуки как любовь к родине, к русским людям, военная мощь своей страны, и глазурь-желе из усиков индонезийского краба, поданная к столу русским олигархам. При этом Проханов, как человек, не скрывающий своих консервативных взглядов, как может старается не писать про это. Ну, про ЭТО. Про половые вопросы, в общем. О них он говорит очень иносказательно, но говорит едва ли не в каждом пассаже. Это примерно как когда слышишь о свободе, равенстве и братстве, стоит проверять карманы. Так и тут, когда слышишь о консерватизме и семейных ценностях, то жди…ну, эти самые. Отростки, свирели, семенники. Буквально каждая страница книги — это описание изощрённых оргий. И это, без иронии, просто роскошно:

Свирель печально молчала, навсегда лишившись своей певучей силы. Красавица не оставляла попыток, нежно перебирала пальчиками, прикасалась к свирели устами. И постепенно таинственный инструмент оживал, в нем проснулись силы жизни, слабо прозвучали тихие мелодии полей и опушек. Красавица продолжала священнодействовать, исторгала из свирели все новые и новые звуки. Волшебные переливы неслись над плесами, нерестилищами, глубокими заводями, где на звуки откликались донные рыбы, просыпались на древесных вершинах орлы, шли к опушкам лесные звери. Хоровод легконогих дев танцевал на песке языческий танец «Весны священной» Стравинского, и воскресший Словозайцев, наивный и прекрасный, как Лель, отдавал свою певучую дудку во власть сладкозвучной девы. Лежал на песке, сияя восторженными глазами. Глядел, как танцует и поет свирель в руках молодой волшебницы.

Ну вы поняли, да, про какую свирель идёт речь. И вот так — весь роман. Фантазия Проханова безудержна. Его текст — это ткань, продолжающая полотна великих русских романов.

Где-то там вдали виднеется Проханов как человек с политической позицией. Этот человек не очень отличим от сатирически выведенных в романе усов Михалкова, которые лизоблюдствуют любой власти. Человека, более истово кричащего “царь хороший, бояре плохие”, чем Проханов, ещё нужно поискать. Танковые оперы, ангелоликий святой Сталин, все на оборону родины штыками от ЛГБТ-инструкторов из НАТО. Впрочем, такое мелочное смешение писателя и его творений весьма дурновкусно. К тому же Проханов ещё и самоироничен в романе, хотя отсылки к себе в третьем лице в самом конце — вот тут уже чувство комильфо ему несколько изменяет. “А вот он я, да, такой вот, писатель, и фашист, а ещё писатель, хи-хи”.

Теплоход Иосиф Бродский — книга со вкусом. Это безумная фантасмагория, это политическая агитка, это гиперболический путеводитель по России небесной, лазурной, священной, похотливой, России “семенников нигерийского орангутанга, в которых клокочет и просится наружу раскаленное семя”, России "рыхлых кулей голубоватых грудей, жирных плечей с жировиками и фиолетовыми пятнами пигмента”.

Наверное, такие рецензии нужно заканчивать как-то мощно, чтобы вот прям с апломбом по нотам, как надо. Но после Теплохода понимаешь, как жалко и неповоротливо слово в твоих руках по сравнению с исполинскими мазками мастера. Как-то и боязно даже невпопад брякнуть. Эх, сейчас бы икры наяд да под Весну Священную. Нет, не то. Молчу, молчу.