4

Удивительно сильный, конечно, текст.

Литтелл не щадит читателя, как не щадила война своих жертв и палачей. Он не стесняется использовать самые сильные выразительные средства в своем арсенале. Мало кто не дрогнет в этом потоке человеческих испражнений, крови, кишок, разбрызганных мозгов. Мало кто не скривится от столь детализированной картины, состоящей из человеческих гениталий во всей неприглядности, страданий и смертей, такой вот странный коктейль больной сексуальности и насилия.

В то же время он, автор, не стремится накалить до предела читательские нервы. Наоборот, донельзя отстраненный и монотонный слог вводит в какое-то подобие транса, рано или поздно у читателя отключается восприятие, и он, как ни ужасно, привыкает, привыкает ко всем потокам говна, метафорического и буквального, которые льются нескончаемо.

«Затем меня вырвало, но плакать – нет, об этом не могло быть и речи»

Мои эмоции отключились после эпизодической сцены с беременной, которой пришлось делать кесарево, и последующими событиями, уместившимися в пару строк. То есть сравнительно рано.

В этом трансе читатель получает ненавязчивые, но постоянные упоминания животных и зоопарка в сопоставлении с людьми; растоптанный, искаженный и обесцененный образ матери, когда то и дело упоминается материнская утроба как место полного спокойствия и комфорта, но сама мать при этом объект ненависти; искаженные понятия о доброте и справедливости, о любви.

При единственном соприкосновении с искренней добротой нашего героя плющит, как будто из него изгоняют дьявола

«Я дышал со свистом, опять мне хотелось ее избить, ударить ногой в живот за ее неприличную, невыносимую доброту»

Все это вкупе с эдакой энциклопедией войны. Тут и о том, как отличить еврея от нееврея среди кавказских горцев, и о том, каким образом устроены газовые камеры, и статистические сводки, и спектр от непосредственного поля боя до кабинетов, в которых принимаются кровавые решения.

Не знаю, дает ли нам этот текст подлинное представление о том, каково это – быть исполнителем приказов фюрера. Все-таки написана книга не немцем. Пожалуй, получилось достоверно, но в то же время гротескно: полностью искалеченная душа, атрофировавшиеся эмоции и исходящее говном и блевотиной тело. Чтобы представить себе, что было на самом деле, нужно этот роман поделить на десять, мне кажется.

Редкий случай, когда чтение дало интересный опыт, но книгу никому не рекомендую