0 «Изюм»: невкусно и грустно, но есть над чем подумать

Это сборник заметок о личной жизни, о девяностых в России, немного об Америке и даже — крохотный кусочек! — о Греции, о литературе, о разных людях, включая самозванную или нет великую княжну Анастасию. Разбит на пять частей: «Сны», «Ужасы», «Пуговицы», «Острова» и «Пасха».

Обложка отталкивающая. Какой-то кадавр, монстр, чудовище, вытянутое и серое на фиолетовом фоне. Она не обещает ни лёгкого чтения, ни приятного. И это оказывается скорее правдой, чем нет.

Если в общих чертах, через авторское омерзение местами пробиваться было сложно. Кое-что вызывало недоумение и вынуждало поискать дополнительную информацию, кое-что читалось легко и даже с сочувствием и пониманием образов, кое-что с почти профессиональным любопытством. Ещё осложняло чтение то, что я пыталась осилить нечто вроде блога или авторской колонки целиком, от начала до конца, как для вузовского исследования, не считаясь с тем, интересны ли мне темы, близок ли автор и тому подобное.

Мне не вполне понятно название. Почему изюм? Остаток прошлого, иссушенный солнцем жизни? Выжимка? Самое-самое? Но и сборник не единственный, и сладости изюма я тут не почувствовала.

Язык образный, ритмичный. Можно почерпнуть для себя, как и отчасти даже о чём писать, чтобы рассказы о жизни воспринимались интригующими историями, а не банальным отчётом.

По структуре в сборнике есть как отдельные эссе, рецензии и заметки, так и циклы заметок (о красоте и вкусах, о Титанике, об Анастасии).

Из историй очень понравилась первая — «Чужие сны». Фрагмент мифологии Петербурга, этот образ морока, сна, видения, безумной фантазии царя, решившего, что это «его болото», что эта сырая, промозглая местность станет хорошей столицей.

«Царь построил город своего сна, а потом умер, по слухам, от водянки; по другим же слухам, простудился, спасая тонущих рыбаков. Он-то умер, а город-то остался, и вот жить нам теперь в чужом сне» (Чужие сны // Т. Н. Толстая. Изюм).

Петербург у Толстой неприютный, студёный, грязный, а вовсе не блестящая культурная столица, но и времена тогда другие были, и до сих пор, свернув с главных улиц нет-нет да и наткнёшься на немытые окна, заложенные кирпичом, частично битые и прикрытые картонкой. Что есть, то есть.

«Сны сродни литературе. У них, конечно, общий источник, а кроме того, они порождают друг друга, наслаиваются, сонное повествование перепутывается с литературным, и все, кто писал о Петербурге, — Пушкин, Гоголь, Достоевский, Белый, Блок, — развесили свои сны по всему городу, как тонкую моросящую паутину, сетчатые дождевые покрывала» (Чужие сны // Т. Н. Толстая. Изюм).

Кроме того, из любопытного для меня лично есть в сборнике пара рецензий: на журналы, кулинарную книгу и роман русского автора, писавшего на французском почти как на родном, но вынужденного говорить, что это у него перевод. Практически везде Татьяна Никитична говорит не только о самом произведении, но и о контексте. Будь то окружающая действительность или судьба самой книги.

Истории о жизни, понятное дело, глубоко субъективны. Не сказала бы, что это зеркало истории тех лет, но какие-то интересные образы есть: вроде множества бутафорских Лениных на Красной площади, делящих внимание прохожих. На нынешних Петров на Дворцовой похоже, не правда ли?

Вспоминая о Лениных, надо отметить, что здесь много резко окрашенных размышлений об исторических процессах и событиях XX века, а ещё об опыте жизни на Западе, но о них я, пожалуй, умолчу и в принципе закончу свой рассказ.

Как итог, понравиться не понравилось, но любопытно было. Думаю, ещё принесу пару вопросов и мыслей, на которые меня эта книга натолкнула.

Оригинал рецензии в «Котелке электронных чернил».