5 И тогда брат Антон сказал...

Особенная ценность этой книги: поистине братская любовь автора к Антону Павловичу и старательное стремление избежать неточностей и приукрашивания. Даже есть несколько замечаний о воспоминаниях, написанных самым старшим из братьев Чеховых Александром, с объяснением некоторых хронологических или просто фактических ошибок. К сожалению, объяснить их можно только одним: будучи блестящим журналистом и одним из первых в России судебных репортёров, Александр страдал запоями, и таком состоянии был склонен сочинять "сказки". Кстати, он был единственным из семьи с этой проблемой, но иногда её тень ложилась и на А.П.:

Он писал, критики его хвалили, хотя А. Скабичевский и предсказывал ему, что он сопьется и умрет где-нибудь под забором.

Особенно мне понравилась та часть воспоминаний, где Михаил рассказывает об истории рода Чеховых, насколько она ему известна, а это вполне стандартное - до прадедов, то что знает почти каждый, кто не является представителем знатного рода. Интересны рассказы о жизни семьи с постепенным прибавлением детей, которых всего было шестеро: пять братьев и Маша. Михаил - самый младший из всех и к страшим братьям ( ко всем, не только к А.П.) относится уважительно. К брату Антону всё же он больше всего внимателен, что не удивительно, а удивительно другое: насколько вообще талантливые и тянущиеся к свету были дети этого обыкновеннейшего купеческого (не слишком удачливого в делах) семейства. Денег на реально сильное образование до университета, художественного училища или, в случае сестры, женских курсов совсем не было, но каждый из них упорно добивался возможности учиться. К примеру, юный гимназист Антон расстарался на стипендию от таганрогского управления образования, когда поехал поступать в Москву, да и те небольшие деньги тратились в основном на бытовые нужды семьи.
В связи с моим недавно начавшимся увлечением рисованием с помощью нейросети, решила посмотртеть, как она себе представит Чехова-гимназиста. Упорно желала оставить очки и бородку, но я-таки добилась, чтобы их не было)). Слева - реальная фотография, справа - наше с нейросетью "творение", к котором, пожалуй, Чехов более узнаваем:

Много в книге семейных легенд, смешных и грустных историй о друзьях и родственниках, о кулинарных предпочтениях и казусах с ними. Вот пример - одни из первых пациенток Чехова сёстры Яновы:

Так как обе они были Яновы, то для краткости он прозвал их Яшеньками. И странное дело! Эти Яшеньки приходили к нам обязательно в те дни, когда у нас на третье блюдо подавали к обеду яблочник. И стоило только появиться на столе этому самому яблочнику, как брат Антон говорил:
– Ну, сейчас к нам должны прийти Яшеньки.
И действительно, вдруг раздавался звонок и внизу в прихожей слышались голоса Яшенек.

Очень здорово узнавать совершенно точную дату, когда случилось описанное в "Налиме", с подробностями именно той рыбалки, или, скажем, точно увидеть последствия "Попрыгуньи" от мужа реального прототипа героини:

Появление этого рассказа в печати (в «Севере») подняло большие толки среди знакомых. Одни стали осуждать Чехова за слишком прозрачные намеки, другие злорадно прихихикивали. Левитан напустил на себя мрачность. Антон Павлович только отшучивался и отвечал такими фразами:
– Моя попрыгунья хорошенькая, а ведь Софья Петровна не так уж красива и молода.
Поговаривали, что Левитан собирался вызвать Антона Павловича на дуэль. Ссора затянулась.

Много о взаимоотношениях в семье, о том, как каждый старался помогать другому, чем мог: хоть рукопись переписать набело, хоть за красками на другой конец Москвы сбегать, хоть сходить за гонораром, который журналы часто задерживали. Младший Миша ходил за гонорарами Антона с такой вот справкой, написанной Чеховым:

Дано сие Студенту Императорского Московского Университета Михаилу Павловичу Чехову, 20 лет, православного исповедания, в удостоверение, что он состоит с 1865 года моим родным братом и уполномочен мною брать в редакциях, в коих я работаю, денег, сколько ему потребно, что подписом и приложением печати удостоверяю.
Врач А. Чехов.
Москва, 1886 г.
Января 15-го дня.

Круг знакомых семьи был очень обширный, поскольку братья и сестра имели каждый множество знакомых и друзей, соответственно собственным занятиям: друзья Ивана - переплётчики, Александра - журналисты, Маши - учителя и музыканты, Николая - художники, Антона и Миши - литераторы и сотрудники театров. Очень хорошо Михаил пишет о матери, всегда готовой принять любых гостей своих детей, накормить, даже если это наидешёвейшее заливное из судака ( так и слышится: что за гадость эта ваша заливная рыба), а когда она начинает слышать кашель Антона - каждый раз поднимает испуганный взгляд на образа...

Брат Антон вышел у Михаила очень живым, без ангельских крыльев. Мог и нализаться на свадьбе друга, да так, что утром не мог вспомнить, были ли они у цыган, упрямо бегал от брачных уз (кстати, даже воспоминания Михаила не внесли для меня никакой ясности насчёт скоропостижного брака, о котором даже семья узнала из газет), мог совершенно непрактично купить усадьбу зимой, когда вообще под снегом ничего не поймёшь. С детства был не рукастым, хотя однажды даже попытался сшить брату брюки - только кончилось не слишком удачно.

Антон вообще был из всех самым талантливым на выдумки, но и менее всех нас способным к ручному труду. Среди нас, его братьев, он был белоручка. Он устраивал лекции и сцены, кого-нибудь представлял или кому-нибудь подражал, но я никогда не видал его, как других братьев, за переплетным делом, за разборкой часов и вообще за каким-либо физическим трудом.

Я получила от книги огромное удовольствие. Слушала её в прекрасном исполнении Александра Бордукова, хотя, конечно, такие книги надо читать в бумаге, не лишаясь возможности увидеть многочисленные фотографии и иллюстрации.