5 "И в любом случае, мсье, знайте: я в вас и в проект ваш верю. Слово Карло Росси. Надеюсь, в архитектуре оно чего-то стоит."

Красивой истории - красивую рецензию. С такой установкой мне хотелось бы писать этот отзыв, но красиво я не умею, поэтому просто немного о книге и своих впечатлениях.

Книга великолепна. Это из тех исторических романов, читая которые, не испытываешь желания мчаться проверять, точно ли автор соблюдает хронологию и правда ли, что эта историческая личность именно так и говорила. Главное ощущение от книги - писательница любит своих героев и очень-очень любит собор. И любит своих читателей не меньше, чем персонажей: здесь смогут найти что-то для себя почитатели исторических романов, любовных историй и даже немного мистических рассказов. Ну разве не мистика - то, что юный французский дворянин, который до того, как стать сержантом в армии Наполеона, только-только начал учиться архитектуре, на пороге смерти, как думал он сам и его доктор, после серьёзного ранения просто увидел - в бреду ли, во сне ли, в прозрении? - место, где он возведёт Храм...

Раненый не слышал вопроса, он говорил захлебываясь, отчаянно напрягаясь:
— Я видел реку… широкую, цвета ртути… сильную, холодную реку! Я видел всадника в лавровом венке… а за ним, за его спиной — храм… Светлый мрамор и красные гранитные колонны…

Сам приезд Монферрана в Россию был довольно случайным, как он и сам тогда считал:

Служба в войсках императора раз навсегда сделала меня неблагонадежным в глазах королевского правительства. Я не могу рассчитывать на карьеру во Франции.

Чтобы уж быть окончательно честным, он должен был упомянуть ещё и об обещании жениться, которое совершенно не хотел исполнять, а Россия показалась ему достаточно отдалённым местом, чтобы потенциальный тесть не надумал его искать... И столь же совершенно случайно именно накануне отъезда он помирился с цирковой наездницей Элизой (а это не кто иной, как девчушка, которая притащила его раненого с поля боя в Италии домой, где его смог хотя бы осмотреть врач), с которой отношения были бурными и сложными, не без "дружеской" помощи его давнего приятеля Антуана Модюи, тоже архитектора, некоторое время до Монферрана и потом тоже работавшего в России. И столь же случайно по пути происходит столкновение с русским помещиком, готовым убить своего крепостного, совсем ещё мальчишку, которого Монферран и выкупает за свои дуэльные пистолеты (наградное оружие, между прочим, но денег для выкупа у него в тот момент нет), и таким образом рядом с ним на всю жизнь остаётся слуга, помощник и друг Алёша Самсонов.

В книга очень много исторических персонажей: от каменных дел мастера Самсона Суханова до императора Николая I, от Пушкина, с которым состоялось шапошное знакомтсво, до Брюллова, с кем и ругались, и мирились, но очень ценили друг друга, от молоденького помощника архитектора Штакеншнейдера до великих Росси и Стасова, которые сначала не слишком доверяли "приблудному французишке", считая его рисовальщиком нереальных дворцов и уж никак не архитектором, и тем более не инженером, способным рассчитать небывалые на то время конструкции. Без особой подачи информации со стороны Модюи и тут не обошлось... Но необыкновенная работоспособность, требовательное отношение не только к рабочим, но и к себе, постоянное обоснованное объяснение последующего шага стройки со временем переломило отношение всех к Монферрану.

Вы не авантюрист, как я прежде думал, вы подвижник. Только вы из веселых подвижников, и это, право, тоже великолепно.

— Эк, однако, вы сказали: «живой камень»!
— Неправильно? — быстро спросил Огюст. — Да, конечно, камень мертвый. Но мне было не сказать иначе: я слов мало знаю.
— А лучше и я бы не сказал. — Суханов вздохнул. — Ишь как вы чужой язык чуете, Август Августович!

Его боятся не потому, что он злой. У него просто душа сильная. И он ленивых не любит.

День за днём - растёт громада собора, идёт обыденная жизнь, которую, как извержения вулкана, встряхивают питерские наводнения и эпидемии холеры, смерть единственного сына, неожиданный забег налево (ну, это я как-то некрасиво назвала, на самом деле это было головокружительное чувство к головокружительной и очень необыкновенной женщине), хотя в душе Монферран всегда знал, что его Алёша абсолютно прав, говоря про Элизу:

Женщин-то много. И полюбят вас многие, как вас не полюбить… А иная и поймет, если душа большая… А вот прожить рядом с вами тенью вашей, да в вашем свете не померкнуть, а ярче разгореться; не остыть, а вас согревать много лет; и никем не быть, и всем быть для вас — так разве кто еще сможет?

И вот собор готов, освящён, на троне уже другой император, не тот, кто задумал это строительство, и единственный момент, когда жалко было Монферрана до слёз: когда после его смерти отказано было в возможности похоронить его в склепе под собором. Собором, которому он отдал все свои умения...

Модель собора, изготовленная мастером Салиным и преподнесённая императору; плафон, расписанный Карлом Брюлловым; дверь собора, для фигур которой позировали многие рабочие со стройки; сам Монферран, оставшийся до старости моложавым и энергичным. Здание в центре в представлении не нуждается...

— Я хожу смотреть на него каждый день, — тихо сказал Модюи. — Его колокольни еще молчат, но он будит меня по утрам. Я иду к нему, как на казнь. Иду постигать то, чего не постиг за всю жизнь. Дерзость мысли и дерзость воли.