5 Коммунистическая Шамбала Платонова

«- Лежачая восьмерка означает вечность времени, а стоячая двухконечная стрела — бесконечность пространства.
Председатель показал фигуру всему собранию.
- Тут и вечность и бесконечность, значит – все, умней не придумаешь: предлагаю принять.»

«Сколько он ни читал и ни думал, всегда у него внутри оставалось какое-то порожнее место – та пустота, сквозь которую тревожным ветром проходит неописанный и нерассказанный мир».

Начало XX века характеризуется взрывом интереса к восточному оккультизму. В этих условиях на творчество Андрея Платонова неизбежно должны были влиять эзотерические идеи Е. Блаватской, Н. и Е. Рерихов, Г. Гурджиева. Однако в контексте «Чевенгура» самыми интересными являются взгляды Авгана Дорджиева о буддийском характере коммунистического учения, которые советское правительство поддерживало в начале 1920-х гг. Эта идея широко озвучивалась Дорджиевым на Всесоюзном съезде буддистов, проведенном в Москве в 1927 г. – как раз в период работы Платонова над романом. Не стоит забывать, что Дорджиев был также популяризатором мифа о том, что Россия и является легендарной Шамбалой. Теория о связи между Россией и Шамбалой пришлась по вкусу увлеченной мистикой российской интеллигенции, и ее отголоски можно найти в том числе и в «Чевенгуре».

При внимательном прочтении легко обнаружить, что роман Платонова полон буддийских аллюзий. Придуманная им колония коммунистов очень похожа на Шамбалу – страну, победившую смерть и давшую всеобщее процветание своим жителям. Как и таинственную Шамбалу, Чевенгур невозможно найти на карте Советской России. Этот город «снят с вечной оседлости» и постоянно перемещается в пространстве. Людям, в том числе направленным в Чевенгур властями, не просто его отыскать – поиск вечно отдаляющегося города подобен непрекращающемуся духовному поиску (коммунизма, истины). Однако каким-то образом из воронежской степи в Чевенгур постоянно пребывают оборванные и босые большевики. Чевенгур притягивает их к себе («Дванову понравилось слово Чевенгур. Оно походило на влекущий гул неизвестной страны…»). Такая волшебная география защищает город словно невидимый барьер, проницаемый только для настоящих (чистых помыслами) пролетариев (просветленных).

Население Чевенгура классово однородно: буржуи ликвидированы физически, а полубуржуи изгнаны из города. Оставшийся в городе угнетенные массы («пролетариат и прочие») ведут жизнь познавших мудрость махатм. Они не верят в смерть, которая считается несовместимым с коммунизмом, и посвящают все время медитативным практикам. Медитация чевенгурских большевиков – это медитация несозидательного труда, не связанного с производством. Никакое производство им и не нужно, поскольку «в Чевенгуре человек не трудится и не бегает, а все налоги и повинности несет солнце». Жители перестают осваивать окружающий мир, поскольку сама природа заботится об их коммунистическом счастье. Для них практически остановилось и время. Чевенгурцы «отдыхали от веков угнетения и никак не могли отдохнуть».

Отдельно скажу о двух главных героях: Александре Дванове и Степане Копенкине. Каждый из них напоминает Дон Кихота, представая перед читателями в образе большевистского рыцаря без страха и упреке. При этом Дванов выступает в роли мудреца-созерцателя, который путешествует по России в поисках коммунизма «среди самодеятельности населения». Убеждения Дванова уживаются с эзотерическим стремлением постигнуть пустоту (шуньята), заполняющую его внутри и окружающую его снаружи: «Саша испуганно глядел в пустоту степи; высота, даль, мертвая земля — были влажными и большими, поэтому все казалось чужим и страшным». Сравните это со строками «Сутта-нипаты»: «Как на пустой, взирай ты на этот мир: разрушив обычное понимание «себя», ты поборешь и смерть…»

В отличие от мыслителя Дванова летящий на жеребце по кличке «Пролетарская Сила» стареющий красноармеец Степан Копенкин описан как карающий защитник коммунистического учения (кочующий дхармапала в лаптях в прочтении Платонова). Копенкин связан своеобразными монашескими обетами, посвящая жизнь служению своей красной дакини – Розе Люксембург. Его жизненные ценности ограничиваются триадой «Роза Люксембург, Революция и затем конь», а целью жизни является освобождение от немецких буржуев могилы его Розы.

Как в легенде о Шамбале, повествующей о грядущей битве между воинством Шамбалы и войском Тьмы, в финале сказа о граде Чевенгуре большевики противостоят вторжению злых сил, воплощением которых является странствующая белоказачья банда. Для переживших Советский Союз конец романа Платонова выглядит сбывшимся пророчеством (кстати, роман не был доступен отечественным читателям 60 лет, его издали незадолго до распада СССР в 1988 г.).

Вот такая получилась рецензия о буддистах-коммунистах. Теперь ваша очередь поискать новые смыслы в Чевенгуре )))

P.S. И буддийская казачья народная песня в завершение (приводится в переводе великого тибетского йога Викпе Левина):
Ой-да подули ветры злы-ы-е
Да-а с восточной стороны-ы
И сорвали желту шапку
С моей буйной головы...
(на всякий случай уточняю, что эта песня не из "Чевенгура").

P.S.S. Идея этой рецензии появилась после изучения статьи Колосса Л. о ранней поэзии Платонова «Ранний Платонов и буддизм» (Творчество Андрея Платонова: Исследования и материалы. Кн. 3. СПб., 2004. С. 83-92).