4

Письма, дневники. Архивные материалы.

Про что: это сборники, которые стали выпускать уже на излете СССР... По сути - разбор архивов.

Я уже давно их видела - в букинистическом разделе на озоне, но все как-то не решалась подобраться. А тут увидела одну книжку в библиотеке - очень удачно. )) Оказалось, действительно очень интересно... Только надо иметь в виду, что сборник - он и есть сборник. Здесь полная мешанина. Разные специалисты помещают разные материалы - и в разной форме. Кто-то пишет статью и своими словами излагает материал, сопровождая это все цитатами из документов. Кто-то пишет введение и помещает просто подборку тех или иных документов. Разные эпохи, разные персоналии... Но мне такое нравится. ))

Сразу честно признаюсь, что я читала не все. )) Ну вот, мне как всегда интересны письма-дневники, это я и читала. А разный имеющийся художественный материал - различные там черновые редакции того или этого, или отрывки неизвестного творчества кого-либо из хранящихся рукописей - это все для любителей отечественной словесности... (Хотя, в виде исключения, максимы-афоризмы Дон-Аминадо - это я тоже прочитала, что уж тут читать-то... )) )

Ах да! еще здесь на вкладке помещены фотографии, касательно представленного материала. С интересом посмотрела.

Наиболее интересным, на мой взгляд, тут была подборка писем Шаляпина жене и дочери. Про Шаляпина я раньше читала книжку Коровина. Ну, собственно, тот образ, который складывается по итогам чтения писем нисколько не отличается от обрисованного Коровиным... (что, конечно, говорит о мастерстве Коровина не только как художника, но и как литератора, однозначно надо еще его почитать )) ). Это какой-то... до такой степени совершенный, законченный эгоизм... или эгоцентризм? Настолько нечто абсолютное, замкнутое на самом себе, что даже не вызывает раздражения. )) Ну, вот такой был человек - явление своего рода. По крайней мере, талант (если верить современникам и искусствоведам - я в этом не разбираюсь, в оперном пении то есть )) ) Но все равно было очень пронзительно читать последние письма - нет, Шаляпин не страдал тоской по родине, но в то же время, судя по всему, он и не чувствовал себя отрезанным от нее... как мне кажется. И как он рассказывает в письмах, что слушает советские радиопередачи, с восторгом посмотрел новый советский фильм (однако, "Петр I" )) )... Интересно.

И точно так же интересна, хотя и другая по духу, подборка писем Наровчатова (поэт) к Ольге Берггольц. Идет война, Берггольц находится в осажденном Ленинграде, Наровчатов находится на фронте, иногда слушает ее радиопередачи, иногда пишет ей письма... Они товарищи, так сказать, по поэтическому цеху... Ну, не знаю, возможно тут замешаны еще какие-то чувства - в письмах что-то проскальзывает вроде такое... И особенно острое впечатление - последнее письмо, уже из 70-х годов, поздравления с юбилеем. Постскриптум...

То есть, я не имею в виду, что другие помещенные здесь материалы не представляют интереса, просто эти подборки получились какими-то наиболее цельными. )) Но вообще вот хочется и в остальные сборники заглянуть. Эх, если еще они есть в нашей библиотеке...

В.Ходасевич – Ю.Айхенвальду. «22.03.1928г. Нина Петровская перед смертью была ужасна, дошла до последнего опускания и до последнего ужаса. Иногда жила у меня по 2-3 дня. Это для меня бывали дни страшного раскаяния во многом из того, что звалось российским декадентством. Жалко бывало ее до того, что сил не было разговаривать. Мы ведь 26 лет были друзьями. Пишу это Вам потому, что она рассказывала о Вашем участии к ней. Но Вы и представить себе не можете, до чего она дошла в Париже».
***
А.А.Добровольский (Тришатов) – Н.С.Ашукину: «31.10.1920г. Если сел бы писать, я знаю это, опять начнешь кричать без запятых… да нет, я молчу упорно, разве есть что-нибудь лучше молчания?»
***
Шаляпин - жене: «26.04.1903г. …Видишь, что написал мне этот большой дирижер и большой артист; это меня окрыляет, потому что я придаю большее значение словам больших артистов, нежели аплодисментам публики, которая иной раз ничего не понимает».
***
Шаляпин – дочери.
«24.11.1909г. Получил твое письмецо, которое меня, по обыкновению, страшно обрадовало. Ты не можешь себе представить, какое чувство удовольствия испытываю я, когда вижу, что моя маленькая Ариша уже может писать письма своему папе. Это удовольствие тем больше чувствую я, что мне пришлось довольно долго его дожидаться, целых семь лет. Ведь ты на восьмом году только стала уметь писать».
«03.01.1923г. Письма твои получил, будучи в Чикаго. Пел там пять спектаклей «Мефистофеля», и должен сознаться, что публику привел в состояние обалдения. Там, кажется, сейчас происходят какие-то специальные заседания по трактованию моего таланта. Ну, пускай их. Это занятие хорошее, а то они все здесь такие бизнесмены, что просто в горле першит, того и гляди вырвать может».
«20.03.1928г. Вчера смотрел фильму «Иван Грозный» с Леонидовым. Оно, конечно, хорошо, но царь… грозный, может быть, но едва ли царь. Курьезно! Мне казалось целый вечер, что это Луначарский оделся монархом и свирепствует, а так как Луначарского я не привык видеть столь отвратительно свирепым, то и Грозный этот не оставил у меня настоящего впечатления».
«30.11.1930г. Вижу я сейчас очень ясно, что театр вообще и везде переполнен или мошенниками, или совершенными ослами, не требующими «опровержения». Толпа стала такая невежественная и убогая, что на ее капусте-голове помещается со всякими удобствами различный паразит».
***
С.Н.Дурылин – Пастернаку: «26.11.1929г. Полгода назад получил письмо от Метнера. Ему предшествовало мое письмо о его последних песнях… когда он думал, что музыка никому не нужна. Письмо мое обрадовало его своей вылазкой в тот «вечности кусок», который есть музыка. Меня эта радость ужасно огорчила: мало же у него радостей, если и такого письма достаточно для обрадования! Значит, не вы, не мы одни. Что же! Будем жить, будем делать «вылазки» друг в друга и в нашу былую молодость…»
***
Пастернак - Дурылину: «20.06.1945г. 31 мая в Оксфорде умер мой отец. Я стал стар и забывчив. Сейчас меня преследует ощущение, будто я такое же точно письмо уже раз отправил тебе. Если это правда, прости и не смейся надо мной».
***
С.Наровчатов – О.Берггольц:
«29.04.1942г. Сейчас что ни день – то лист из книги Бытия. Всю меру древнего горя испытали мы и прибавили к нему свое».
«04.09.1942г. Дома у меня все живы и здоровы. Часто получаю письма от мамы. Моя царевна //новорожденная дочь// уже сидит и улыбается. В особенности меня радует последнее – я думал, что наших детей придется специально обучать этому».
«07.10.1942г. Я хочу вступить в члены партии. Это все для меня. Без России мне не жить, а Россия – это коммунизм».
«25.06.1943г. О стихах я способен говорить 24 часа в сутки, и двухлетнее молчанье по фронтовым дорогам не истребило во мне сего свойства. Я не говорю о них лишь в силу необходимости, когда твердо знаю, что меня слушать не будут. Однажды я даже в боевом охранении в 60м от немце читал бойцам «Перекоп» и другое, чем так поразил наивную душу замполита этой роты, что он даже в политдонесении в бабелевских красках описал этот факт. Если даже я никогда не выплеснусь в поэты Всея Руси, я пройду жизнь как хороший миссионер Поэзии во всех смыслах этого слова. Миссионер – неудачно… тут нужно более воинствующее слово – поджигатель, что ли».
«Хоть обухом по голове бей, но фронтовики хотят видеть родные города такими, какими они их оставляли, уходя на фронт. Из писем, из газет, из рассказов – знают, что не так, другие они – талоны, затемнение, - но лишь прищурь глаза, и снова возникнет ослепительное сияние довоенного города. Понимаешь это и против воли возвращаешься к старому. Придет время, мы снова сделаем города праздничными, снова населим их вином и песнями, но отстраивать заново людей будет труднее».
«26.06.1943г. С тех пор, как мы расстались, много воды утекло. Изменился ли я – не знаю, но кое-какие качества прибавились, а основные – дурные и хорошие – обострились. Много было поводов с тех пор, как время и война стали идти параллельно друг другу для того, чтобы жизнь разонравилась, но нет – она хороша, горькая и жестокая – все равно хороша».
***
В.Ардов – С.Юткевичу. февраль 1962г.
«Наш брат – старик – чего греха таить – больше дегустирует новые книги, как это делают специалисты винного или табачного производства: отхлебнул вина из свежей бутылки, пополоскал рот и выплюнул. И уже резолюция готова: «мускат белый засушливого 1945 год». Да и в самом деле: что принципиально нового может нашему возрасту рассказать книга? Всего мы нахлебались, всего повидали…»

«Эренбург рассказал мне, что когда к нему пришел молодой репортер ТАСС и увидел на стене в столовой Эренбурга рисунок углем Пикассо, то репортер вздрогнул от ужаса перед «формалистической разнузданностью» этого рисунка и спросил: «что это? Что это?» А Эренбург ответил: «Пикассо нарисовал здесь гидру контрреволюции». Улыбка озарила нахмуренное лицо репортера, и он радостно сказал: «А вы знаете? – похоже, очень похоже!»