5

Эта книга может служить весомым доводом в разговоре о семейном образовании. (Существует такая форма обучения ребенка, когда родитель не сдает свое чадо в школу, а сам берет на себя её функции и рулит весь этот процесс.) Довод этот таков. Дети – это инопланетяне. Они попадают в земную жизнь, и начинается ломка, привыкание, разрушение, мимикрия. Последовательно ли идут процессы или все сразу – не суть. У каждого свой алгоритм опланечивания, или как мы говорим – социализации. Не скажу, что мне это нравилось, но, вроде как, это естественный ход вещей. Или есть варианты?
Ася Николаева сколько себя помнила (а мы её наблюдаем лет с пяти) на мир смотрела совсем не так. Мама, бабушка, воспитатели и учителя говорили с ней одними словами, но содержание этих слов, ощущения, которые передавали эти слова, были совсем другие. Ну ладно взрослые, они в принципе на другой стороне баррикад. Но есть ещё дети-ровесники! И здесь начинается самый ад. Это тоже инопланетяне, но из какой-то другой половины космоса. И начинается чистый Герберт Уэллс «Война миров» в декорациях повести о школьниках времён перестройки или чуть раньше. Миры рушатся. С возрастом на месте разрушенного выстраивается новый мир. Но стены толще, рвы глубже, входы-выходы уже.
Каждая хорошая книга о детстве возвращает нас к нашим истокам. Мы читаем книгу, а параллельно в голове из глубин памяти всплывает твой островок Чунга-Чанга. И уже я не читаю, а вспоминаю и размышляю. Был ли я таким же инопланетянином, как Ася Николаева? Прошел ли я свою войну миров? У меня есть ощущения, что я даже не стал ввязываться в эту войну, я заранее сдался и потому не был подвергнут разрушениям. Это как Западная Европа при Гитлере или феодально-раздробленная Русь под монголо-татарским игом. Я жил жизнью послушного неспортивного отличника, предпочитающего торчать в читальном зале детской библиотеки, хотя и по каким-то подвалам с пацанами я тоже лазил, но мне это быстро надоедало. Я ни с кем не ссорился, и не ругался, был пуглив и добродушен. Но не случайно у меня дед из Западной Беларусии. Неосознанный внутренний партизан затаился в ожидании, готовил потихонечку свои диверсии. То взорвет мост «НАДО», то разберет плотину и освободит реки «ХОЧУ» и «ПЛЕВАТЬ». Мосты и плотины с течением времени восстанавливаются, но с возрастом партизан все наглее. Когда я сегодня приезжаю в то место, откуда я начался (а это советская окраина провинциального городка – сто хрущевок, окруженные облезлыми заводами вперемежку с пыльными огородами), то я, как Ася Николаева, не понимаю – как я мог тут прорасти. Я уже не то, что на другой стороне баррикад, я на другой стороне Луны. Короче, резко сдав себя в начале, я вроде как потихоньку открываю себя в течение жизни. У Аси был другой путь. Она себя изначально никуда, никому сдавать не собиралась. Поэтому из войны под названием «ДЕТСТВО» она вышла основательно израненной.
И тут нет идеального пути, он у каждого свой. Но мой путь все же неплохой. Если я расту, значит, есть условия в виде проводников и пространств. И кстати, на другой стороне Луны есть много всего разного.
Если книга, обращает тебя к раздумьям о своем месте и пути, то это очень хорошая книга. Мои горячие рекомендации.