4.5

"Возлюби ближнего своего" - а ведь как сложно это сделать! То ли дело возненавидеть! Вот сказали всем однажды: мы должны ненавидеть, гнать и истреблять евреев - и сотни тысяч людей стали послушно выполнять это внушение. Стали писать доносы на соседа или конкурента, безнаказанно устраивать побои евреев и даже отказываться от своих жён или мужей по этой причине.

А другие сотни тысяч людей, которым не посчастливилось родиться евреями или наполовину евреями или которым хватило совести не отказаться от своих еврейских родственников, изгоняются из Германии и бродят по Европе в поисках права на жизнь и работу. Керн, Штайнер и Рут и многие-многие с ними больше не имеют паспортов, а значит не существуют. Но они есть, вот они - сотый раз стоят перед лицом полиции или других чиновников, неизвестно в чем провинившиеся, но закон не в состоянии что-либо сделать для них.

...его и скучающего чиновника за столом разделяет клочок бумаги, называемый паспортом. Их кровь имеет одинаковую температуру, глаза - одинаковое строение, их нервы реагируют на одни и те же раздражители, мозг работает аналогично, и все же их разделяет пропасть... маленький клочок бумаги, на котором написано только имя и несколько ничего не значащих дат.

Беспаспортная жизнь эмигрантов показана Ремареком во всей ее "прелести". Скитание по Европе, постоянные нелегальные пересечения границ туда-сюда и обратно (здесь это "перекидывание мяча" таможнями показано во всей абсурдности) зарабатывание на жизнь продажей мыла, шнурков, булавок, духов и прочего барахла. И иногда - островки тепла в море безразличия. Керн и Рут - два человека, нашедших такой островок. Их любовь - это все, что у них есть.

Керн - молодой человек 21 года, изгнанный из Германии еврей по отцу, сталкивается в тюрьме с 40-летним Штайнером, который уже прошел Первую мировую войну, а теперь находится в разлуке со своей женой еврейкой. Эта встреча положит начало дружбе, которая возможна только между эмигрантами и сопряжена с постоянными разлуками и новыми встречами. Каждый выживает как может, но встречаясь с друзьями, такими же жертвами сумасшедшего времени, они становятся друг для друга оплотом и надеждой.

На страницах романа появляются очень разные люди. Но отзывчивых, добрых и человечных все же больше. И они встречаются даже среди полицейских, таможенников и богачей.

Финал романа одновременно печальный и полный надежды. Так всегда бывает. Для кого-то - продолжаются мучения, а для кого-то впереди вдруг брезжит неясный свет. Читается роман очень легко. Фирменный стиль Ремарка, диалоги, выпивка - все это здесь имеется. Равно как и пронзительность повествования, только ему свойственный взгляд на неприглядную действительность.

Жестокое время. Мир защищают пушки и самолёты, человечность охраняют погромы и концлагеря. Все поставлено с ног на голову, Керн, все ценности. Агрессор сегодня - защитник мира, затравленный и гонимый - опаснейший преступник. И есть целые народы, которые в это верят.

- Интересно, как чувствует себя врач, - спросил он, - когда видит, что каждый день строятся новые пушки и самолёты, но не больницы? Ведь первые только для того и существуют, чтобы не пустовали вторые?

Врач взглянул на него.

- Мерзко, - сказал он. - Мерзко. Штопаешь людей с величайшим искусством, чтобы их с величайшим варварством снова разорвало на куски. Почему бы сразу не убивать детей! Много проще!

- Мой дорогой, - возразил депутат парламента Мариль. - Убивать детей - преступление. Убивать взрослых - дело национальной чести.

- Я работаю официантом, зарабатываю немного.

- Ты не похож на официанта.

- Есть люди, не похожие на президентов, а они - президенты.

Похоже, вы не знаете, что мы живём в эпоху блефа. На смену демократии пришла демагогия.

Керн остановил попутную машину, но водитель запросил пять шиллингов. Машина была "австро-даймлер" стоимостью пятнадцать тысяч шиллингов. Керн не поехал. Потом его немного подвёз на своей телеге какой-то крестьянин и ещё угостил куском хлеба с маслом.

Человек велик в своих крайностях, - сказал он. - В искусстве, в любви, в глупости,в ненависти, в эгоизме, даже в самопожертвовании, но чего действительно больше всего не хватает миру, так это обыкновенной средней доброты.