4 «Котай Шеперд, живая и невредимая» (с)

Иногда бывает довольно забавно описывать книги не словами, а ощущениями, которые они вызывают. Ну, к примеру, «Замок Броуди» - ощущение, словно оказался в ловушке, замкнутное, душное, болезненное. Или «Дом алфавита» - отчетливое ощущение дискомфорта, неправильности происходящего, чувство неумолимо надвигающейся опасности. Трилогия гришей Бардуго ощущается отчетливым похрустыванием стекла на зубах, чередуемым с восторженным вытиранием слюны от патриотической властности Дарклинга. Ну и так далее.

Мне — очевидно — не стоило читать отзывы на «Исступление», так как по отзывам я ожидала получить нечто невероятно жуткое, напряженное, мерзкое и ужасающее. Да, местами было действительно неприятно, причем неприятно до округлившихся глаз и озадаченного «эээ...». Но что я испытывала первую половину книгу, вплоть до момента проникновения во вражеский дом на колесах, так это... разочарование.

В самом деле, хотя сами по себе описываемые события оказались из тех, которые способны вызвать табуны мурашек и боязнь хичхайкерства, тем не менее, герои, которые параллельно проходили через эти события — с двух совершенно противоположных точек зрения, как убийца и потенциальная жертва — вызывали довольно странные и неоднозначные чувства. И к слову, именно с ними и была всю первую половину книги вызвана львиная доля разочарования. Впрочем, обо всем по порядку?

Котай Шеперд, она же Кот, девушка с чрезвычайно нелегкой и болезненной судьбой, росшая без любви и ласки, понимания и внимания, в окружении личностей весьма мутных и подозрительных, под присмотром мамочки, достойной звания «Фрау Геббельс по-американски». Сломанная и практически сломленная, она находит единственную отдушину в подруге, которая вместе со своей семьей становится жертвой жестокого и совершенно ненормального маньяка. И читая о ее злоключениях, о прятках с убийцей, попыткой спастись и вырваться из окружавшего ее кошмара, я хотела и пыталась проникнуться к ней сочувствием и симпатией, но героиня настолько утонула в собственных страданиях, жалости, чувстве собственной несостоятельности и неоформившемся желании совершить «что-то, не знаю пока что конкретно», что мне хотелось прибить ее тапком. И если я надеялась, что описание событий от лица преступника разбавит неприятный вкус от этих бесконечных страданий, то Крейбенст Чангдомур Вехс только усугубил страдания мои личные.
У Кунца прекрасно получается описывать разных фриков, когда он не перегибает палку, но к сожалению, Вехс — это вам не Кэнди (Конфетка) Поллард и даже не Ли Шекет. Теория ощущений, которой он подпитывал свою больную тягу к насилию, мне показалась довольно интересной и обоснованной, но невероятная предусмотрительность, внимание к деталям, мелочам, нечеловеческая хитрость и практически всемогущество Вехса были пропитаны таким пафосом, что аж тошно.
Первоначально книга издавалась под названием «Очарованный кровью». Как по мне, это не совсем точное определение, так как особого вампиризма Вехс не проявлял. Вот если бы «очарованный ощущением», это уже ближе к истине, так как позиция и философия Вехса были не упрощенные, а более созерцательные (особенно если бы я была человеком-без-границ-и-тормозов. Ну или особенно злостным социопатом).

И так, соревнуясь в том, кто из них более скучен и неприятен, герои продвигались по страницам книги, пока не произошло знаменательное событие, а именно — их непосредственная встреча лицом к лицу. И тут началось ОНО — началось движение. Не хлипкое раскачивание детских качелей, а широкомасштабные взмахи строительного крана, кропотливо выстраивавшего лихую горку кульминации с ее наивысшей точкой — столкновением личностей и индивидуумов.
На мой взгляд, именно как личности, обладающие характером и индивидуальностью, персонажи Котай и Вехса раскрылись в диалогах. Пугающая нормальность Крейбенста, которая превратилась в отвратительную гротескную маску чистого безумия, и тщательно подавляемый страх Котай, которая по-прежнему «живая и невредимая» составили между собой такой удивительный по своей силе контраст, что мгновенно вознесли планку книги на недосягаемую высоту по сравнению с весьма посредственным началом.

Я не стала лучше понимать Вехса и тем более не прониклась к нему симпатией, но он стал по-настоящему интересен. И он стал действительно пугать. Ведь что может быть страшнее осознанной жестокости? То же самое касается и Кот — перестав растекаться мыслью по древу и оформив собственную жалость в топливо для раздуваемой ярости, она самостоятельно смогла себя «склеить» из тех фрагментов, на которые разваливалась все детство и часть юности, и с момента как самого перелома, так и его осознания, она стала вызывать уважение своей стойкостью и упорством.

Мне с самого начала казалось странной ее одержимость спасением Ариэль — странной, потому что я не верила в нее. Мне не хватило не то что молнии, хотя бы искры, проскочившей между ней и злосчастной фотографией, чтобы я и сама пожелала последовать за Вехсом в его персональный ад. И опять же, отбрасывая в сторону глупое отсутствие чувства времени, момент с «ангелом-хранителем» мне даже показался в чем-то довольно трогательным. И я даже допускаю мысль, что в лице Ариэль Котай хотела спасти саму себя — ту маленькую девочку, которая на свой восьмой день рождения раздавила жука-пальметто.

Вторая половина книги получилась захватывающей, напряженной, пропитанной духом авантюризма и эмоцией отчаяния и жажды выжить, и желания спасти. Мне особо нечего добавить про финал кроме того, что он был яркий, эффектный и... победа далась слишком легко? В какой-то степени, и это могло бы разочаровать, если бы не долгий путь к этой победе, который в какой-то мере и стал символом самой победы. В финале Котай всего лишь, что называется, зажгла победный факел. В буквальном смысле.

Читая книги Кунца, я часто прихожу к выводу, что они заключают в себе две грани таланта автора — умение выхватить самую суть интриги и пространные рассуждения в попытке как можно более полно представить персонажей. Иногда это работает, иногда — нет. Но назвать его попытки абсолютно неудачными я не могу. Поэтому продолжаю читать и любить его творчество.
И хотя «Исступление» я читала в относительно спокойном состоянии духа (первую половину, если точнее), то я все же смогла нащупать ту ниточку, которая позволила мне прожить ее «ощущение». И в конце «ощутить» полное и окончательное удовлетворение от того, как все завершилось.

P.S. Ну как, КАК можно было не проверить револьвер? А еще не блондинка... =_=