4

Борис Лейбов становится всё более модным автором. «Модным» в хорошем смысле слова. Воздушней, чем Сальников и Иванов; внятней, чем Иличевский; адекватнее, чем Сорокин. Я приступил к «Дорогобужу» через год после «Лилиенблюма», когда о Лейбове заговорили уже не как об авторе одной книге, а как о новом голосе на литературном горизонте. А поскольку «Лилиенблюм» меня потряс (тоже в хорошем смысле), то я решительно взялся за «Дорогобуж». Просится рифма "не говори, что не дюж".

Ну что тут скажешь… Четвёрка крепкая, но о новом голосе я пока бы подождал сообщать. «Дорогобуж» предъявляет такую же многослойность и многоплановость, как «Лилиенблюм» и завершается столь же пронизывающей концовкой, которая обьединяет все планы и потому пронизывает не по детски. Однако, всё-таки не хватает цельности и сцепленности. Древняя Русь описывается лёгким забавным языком, но видно, что автор пытается «играть в жанр», в то время как при описании наших дней он «живёт». Эта жизнь в «Дорогубуже» мощно расцветает во второй половине книги, но через первую приходится продираться, потому что лубок довольно быстро наскучивает. «Лилиенблюм» же весь современен и потому в первой половине «Дорогобужа» задаёшь себе вопрос, зачем всё это и когда же начнётся интересно. Тут то и всплывает обещание взявшегося за гуж.

Когда появляются белогвардейцы, а за ними бандиты, становится интересно, но дело уже идёт к закату книги и задаёшь себе вопрос, почему о почему они не появились раньше.

Концовка книги написана великолепно, мощно и ярко. Спойлерить не буду, но когда я, наконец, понял, кто (а точнее, что) является главным героем произведения, читать сразу стало интересно. Однако, также и разочаровываешься, потому что в "Лилингблюме" говорилось о самом главном, а в "Дорогобуже" автор говорит о том, что ему кажется важным и интересным среднему читателю.

В общем, настойчиво рекомендую начинать читать Лейбова с «Лилиенблюма», а не с «Дорогобужа».

Две репрезентативные цитаты:

Чувство тревоги держало за горло с самого утра. Две незримые руки душили Роуз со спины. Праздность и начитанность. Она отдавала себе отчет в том, что такие приступы характерны для человека с высшим образованием, не нуждающегося в заработке. Что бы это ни было: выход из самой себя, деперсонализация, замкнутый круг рефлексии, главное — не всматриваться в неочевидные знаки. А их в этот день сыпалось множество. Роуз старалась их не замечать. Так уже было. Только попробуй отпустить гранитную реальность, как тревога пробежит по лестнице из синдромов и вскоре окажется на чердаке, за ее спиной, в костюме паники. Но знаки кричали со всех сторон, и игнорировать их было непросто.

Дорога, прежде занимавшая день, растянулась на неделю. Поезда отправлялись по случаю, по звонку из Москвы, по воле комиссариата, только не по расписанию. Перевелись на станциях лошади. «Их либо призвали, — гадал Боря, — либо съели». Он уяснил главное правило нового времени: пребывать праздным нельзя. Нельзя передвигаться без цели. Любой путь должен быть заданным или предписанным, а любое передвижение следовало заверить документом с печатью. Принять эти правила насовсем он был не в силах и успокаивал себя мыслью о юге.