3.5 Любовь и смерть

От Брусникина - Акунина я ожидала чего угодно, но не мелодрамы. Еще на пике популярности фандоринского цикла мне попалось интервью, в котором автор объяснял неудачливость своего героя в любви. Помнится, тогда Акунин прямо признался: мол, не умею я любовные дела писать, да и плохой конец всегда запоминается лучше счастливого. "Премного благодарны, предупрежден - значит вооружен", - подумала я, и с той поры настороженно встречала любой намек на романтику в акунинских книгах. И, ей-богу, лучше бы Григорий Шалвович оставался верен себе.

Потому что, обманувшись названием, я не могла отделаться от мысли, что шла на "Оппенгеймера", а попала на "Барби".

При этом военные эпизоды, особенно в исполнении Сергея Чонишвили, чудо как хороши. Да, местами автор исторически неточен, но заметили бы вы его огрехи без разборов критиков? Я не заметила, и с большим интересом слушала и про Синопское сражение, и про битву на Черной речке, и про планы укреплений под Севастополем. Задели за живое патриотическо-политические размышления барона Бланка, впрочем, здесь Чхартишвили - Акунин в своем репертуаре. Таким же презрением к "немытости" любимой Отчизны отличается повзрослевший Эраст Петрович, не говоря уже о менее известных персонажах.

Но когда акунинская Беллона вдруг слагает оружие, без борьбы уступая поле боя Афродите, герои начинают вести себя... нет, даже не глупо, скучно! Мечты о черных очах и вздохи по не-таким-как-все мужчинам быстро утомляют. Быть может, так читатель должен понять, что и на войне люди остаются людьми? Или Акунин решил сыграть в Толстого, переключаясь между передовой и светскими гостиными? Допустим, но как же долго! В первой повести у меня возникло ощущение, что и я вместе с Платоном Платоновичем и Геркой просидела полгода в комнате с роялем. Только, в отличие от собравшихся дам и кавалеров, особого удовольствия не получила.

И хотя романтики хотелось бы поменьше, в ключевых моментах автор проявил удивительную тонкость. Безусловно, господин Иноземцев или Арслан-Гирей куда больше достойны счастья, чем засланный барон, но... За Агриппину я искренне рада. Нашла свою любовь. Не идеальную, как в книжках, а свою. Ту, которая прощает все недостатки просто потому, что и не ищет никаких достоинств. Безутешная вдова, рассудительная и неприступная, напрямую заявила о своих чувствах - это что же должно произойти в истерзанном потерями сердце, чтобы такая женщина осмелилась нырнуть в омут с головой? И возможно ли покинуть избранника, который сам, в крови и отчаянии, раскаивается в своих грехах и признается в ответном чувстве?

Возможно, ради этого Чхартишвили и изобрел Брусникина: Акунин счастливыми финалами не балует. В остальном же "Беллона" состоит из знакомых фандоринских слагаемых. Здесь тебе и нетривиальный главный герой, влюбленный в выдающуюся женщину. И мальчишка-сирота, глаза и уши читателя. И даже преданный слуга с экзотичными повадками. И хотя, на мой вкус, баланс войны и мира не идеален, от истории трудно оторваться - как его ни назови, Акунин умеет лишать сна.

Что же будет с этой несчастной армией и этой злополучной страной, если война затянется?

Суждения Бланка обидны в своей меткости. Вопросы автора болезненны. Но где еще искать на них ответы, как не в истории?