4 "И каждый в своей клетке, непроницаемый, особый, и каждый со своей незамысловатой тайной…"

Определить жанр книги более точно, чем ни о чём не говорящая "современная русская литература", действительно сложно. Во-первых, это семейная сага - три поколения семьи как на ладони, семейная жизнь со всеми своими удовольствиями и трагедиями. Во-вторых, это исторический роман, потому что эпоха "оттепели" 60-ых показана с разных сторон: и облегчение, и оставшиеся от предыдущего правления перекосы, и зарождение нового поколения с ощущением свободы, всё-таки не вписывающейся в реалии. В-третьих, и особенно это касается второй части книги, это всё же магический реализм: ну не могут просто так сны/видения женщины, теряющей разум, оказаться и пророческими, и определяющими судьбы, и даже политическими в какой-то степени. Как говорит один из персонажей этого (на мой вкус, слишком затянутого) аттракциона по блужданию в некоей пустыне:

Если вы считаете необходимым демонстрировать мне все эти так называемые чудеса, то могли бы потолковее объяснить ваши притчи и аллегории…

А среди притч и аллегорий, кстати - не кто иной, как сам Лев Николаевич Толстой, удостоивший беседой доктора Кукоцкого, который, правда, в этой части книги носит имя Бритоголовый:

Вот, сижу здесь, читаю, размышляю. И плачу, знаете… Сколько глупостей наговорил, скольким людям жизнь замутил, а истинных слов – нет, не нашел… Главного о главном не написал. В любви ничего не понял…

Но достаточно о той части, которая мне не понравилась. Теперь - о хорошем. Книга написана сильно, очень сильно, особенно с точки зрения языковой точности и зрелищности. Опять же - это только моё мнение, но Улицкая отстаёт по красоте текста от Рубиной всего лишь на сотые части балла))), при этом используя гораздо меньше прилагательных и оставляя иногда читателю додумывать фразу самому. Сюжет - независимо от того, что я и сама восприняла книгу, как семейную сагу, - неизбитый, вероятно, это связано с довольно странной компанией героев, для характеристики которых есть гораздо более цветистые слова, но я их назову просто - с прибабахом.

Но постепенно открывалось, что в этой серенькой толпе нет статистов, каждый персонаж имеет свой собственный сюжет.

Смотрите сами: доктор Кукоцкий, оперирующий гинеколог. Ещё в молодости обнаружил, что видит пациенток насквозь. Не смысле, когда они врут или что-то скрывают, а в буквальном - как лежит плод, где опухоль, венки-сосудики-сердечки... Этакий ходячий аппарат УЗИ.

Он не мучился над мистической природой этого явления, принял его как полезное подспорье в профессии. Постепенно выяснилось, что дар его был аскетом и женоненавистником. Даже слишком плотный завтрак ослаблял внутривидение, так что Павел Алексеевич усвоил привычку обходиться без завтрака и первый раз ел в обед или, если во второй половине дня был поликлинический прием, вечером. Что же касалось физической связи с женщинами, то она на время исключала какую бы то ни было прозрачность в наблюдаемых больных.

Одну из своих пациенток,"увиденных" таким образом, он спасает от смерти и потом женится на ней. У неё муж погибает на войне буквально в тот же день, когда она возвращается с того света. Двухлетняя дочка Таня становится для доктора Кукоцкого абсолютно своей, и связь их более прочна, чем у дочери с матерью.

Лена, на операционном столе встретившая мужчину своей жизни, работает чертёжницей и порой весь мир воспринимает в виде огромного чертежа.

Есть в словах что-то чертежное, размышляла она. Есть «чертежность» во всем существующем, только высказать это невозможно.

Тут хотелось бы сказать, что жили они долго и счастливо, но... Как сильны иногда бывают слова, сказанные в запале, слова несправедливые...

Достоинства  жены восхищали его, а недостатки умиляли. Это и называется браком. Их брак был счастливым и ночью, и днем, а взаимное понимание казалось особенно полным оттого, что, будучи скрытными и молчаливыми по натуре и обстоятельствам воспитания, оба нисколько не нуждались в словесных подтверждениях, которые так быстро изнашиваются у разговорчивых людей.

Словесные подтверждения любви им были не нужны, а вот словам, бьющим в самое больное, оба почему-то придали невероятно важное значение. И всё разладилось. Кукоцкий стал ещё больше пить, а Лена всё быстрее погружаться в свой мир. Вот этот момент мне кажется очень спорным: ну даже разругались они, смертельно друг друга оскорбили, но ведь доктор в муже не умер? Как он мог не попробовать её лечить, удержать на краю безумия, показать лучшим специалистам, к которым у него, конечно же, был доступ, благодаря его званию академика?

Она закрывала глаза и выключалась. Такое маленькое и легкое движение делала, оно называлось "меняздесьнет".

Она, видите ли, не хотела. А доктора-то всегда ведь так делают: не хотите, да и ладно?..

Самый, пожалуй, спорный образ в романе - Таня. Сразу скажу, что невзирая на её закидоны, которые хороши в книге, но никак бы не были хороши в жизни, особенно для родителей такого взрослого, но не выросшего ребёнка, её очень жалко... Судьба, карма, расплата - называйте, как хотите, но всё-таки это было слишком сильно... О Тане лучше всего цитатами:

Купилась на похвалу – хорошая девочка… И хватит. И достаточно. Теперь мои поступки не будут зависеть от того, нравятся они отцу, маме, Василисе, кому бы то ни было. Только мне. Я – единственный себе судья. Свобода от чужого мнения.

Ей в голову не приходило, что вся студенческая молодежь в ту пору, в шестидесятых, в Париже и в Лондоне, в Нью-Йорке и в Риме думала приблизительно так же. Но она-то дошла до этого своим умом, без подсказок и шпаргалок.

Её "семейная" жизнь - каша и калейдоскоп: друзья детства братья-близнецы Гольдберги становятся один её мужем, другой - отцом её ребёнка, а в сроке семимесячной беременности, помчавшись на юг отдыхать и доставлять удовольствия дитяти ( а что, отец же сказал, что ребёнку приятно всё, что приятно мамочке, а уж он-то знает) Таня наконец-то влюбляется по-настоящему в джазового музыканта Сергея из Питера. Забыты и родительские наставления, и собственное замужество, ребёнка же она мгновенно приписывает Сергею - не физически, а как-то вообще, в принципе, и он не против... То есть дочка её Женя должна как бы повторить её собственную судьбу, но не совсем так выходит...

А ещё есть богомольная Василиса, всю жизнь прожившая с Еленой - прислуга и подруга в одном лице; профессор Гольдберг - отец близнецов и закадычный друг Кукоцкого, отсидевший три срока за свои научные изыскания, но не потерявший веру в людней и страну - это про него Кукоцкий говорит: "Какое нравственное величие и какая непроходимая глупость совмещаются в одном человеке! Джигит еврейский! Что это, какая-то особая еврейская болезнь – синдром российского патриотизма? Вроде псориаза или болезни Гоше…"; полулегальная подружка Тани Коза, держащая в Питере "Салон" для молодых художников; девочка Тоня, взятая в семью Кукоцких, после того, как доктор не смог спасти её настоящую мать от последствий подпольного аборта...

Словом, это обширная картина с элементами реализма, с многочисленными попытками втянуть читателя в споры до хрипоты, с тонким психологизмом и отвратительными подробностями вроде того, что отрезаемая голова новорождённого крысёнка в лаборатории издаёт звук хррр-ясь...

Кукоцкий всё же хорош, какими бы ни были его промахи в семейной жизни:

Меня не интересует философия. Я занимаюсь прикладными вопросами – поворот на ножки, двойное обвитие пуповины… Я отказываюсь решать вопросы мирового значения. У нас и так полстраны только этим и занимается...

А про мои впечатления от книги лучше всего скажет одна фраза из неё же:

Сердце защемило, как палец в двери.