4.5

Умберто Эко меня не разочаровал. Это уже хорошо, и приобретает еще больший вес в моих глазах, если учесть, что изначально у меня еще присутствовала некая доля скепсиса относительно «Пяти эссе на темы этики». Ведь то общее, что их объединяет, одним росчерком пера могло бы превратиться из главного достоинства в их первый недостаток (в виду того, что любые книги, маркированные пометкой «этика», погружают читателя в сферу императивности и долженствования). И здесь существенно важно, чтобы автор не увлекся, разуму предпочтя догматически-фанатическое стояние на своем и яростное желание поучительствовать. В случае с Эко, я, к своему облегчению, такого не обнаружила. Все, что я увидела, - это уверенность в собственных суждениях. Я же, выражая свое согласие с авторской позицией, даже не рискую скатиться в грубую назидательно-моралистическую область, потому что то главное «должен», которое здесь громко о себе заявляет, касается следующего: каждый должен понимать неприемлемость войны и нестерпимость фашизма. Любой здравомыслящий человек этого утверждения оспаривать не станет. И столь любимый нами порой (не часто, но бывает) принцип «я никому ничего не должен», сигнализирующий о стремлении к заветной абсолютной свободе, здесь теряет какое бы то ни было право голоса. Абсолютная свобода (если она вообще достижима) неуместна нигде, здесь – так тем более. Обратная сторона абсолютной свободы (свободы «от») – произвол. А в контексте рассматриваемой проблематики произвол приводит к хаосу, следовательно, к войне. Война и хаос – явления сопричастные и однопорядковые. В целом, война и есть хаос. А хаос жадно пожирает все человеческое, и подлинную свободу (свободу «для»), – в первую очередь. Т.о., цепочка замкнулась. После чего в сухом и очевидном остатке имеется, что без некоторых императивов нам не прожить.

Умберто Эко меня порадовал. Порадовал и как писатель, и как философ. В его таланте эти два качества взаимосвязаны, но именно второе из них представляло для меня наибольший интерес. И в то же время, имелись опасения в предлагаемом Эко философском постаменте и средствах его установления. Однако и в этом плане итальянский ученый развеял все мои сомнения, продемонстрировав четкую и рациональную аргументацию с привлечением обширного материала философского наследия (отсылки к Сартру, Фуко, Фрейду, Витгенштейну, Маркузе и др.). С удовольствием отмечаю, что в богатом арсенале его лексики значится высокое владение языком понятий и профессиональное ими оперирование. При этом, Эко не перебарщивает с научной терминологией, а лишь равномерно пересыпает ею текстуальное поле, в результате чего открывается сбалансированное, удачное, а главное, плодотворное смешение стилей, научного и публицистического, суммирующее собой преимущества того и другого.

Умберто Эко меня озадачил. В том смысле, что побудил к более вдумчивому отношению к тому, что содержат в себе пять эссе. Пять, во многом, определяющих вопросов современности. Пять очень важных проблем, затрагивающих наши жизненные основы и направляющих наше дальнейшее существование. Пять намечающихся линий развития уже не столько сугубо этического, сколько междисциплинарного дискурса. Дискурса, к которому Умберто Эко приглашает присоединиться всех желающих.

И, если об общем мы уже поговорили, то осталось еще поговорить о частностях.

Дальше будет подробно по каждому эссе

«Когда на сцену выходит Другой» - ответ на письмо одному досточтимому кардиналу, вопрошающему, на чем может основываться внерелигиозная этика, не имеющая оправдания в вере в мировое надличностное начало и опоры на трансцендентальные ценности. Формулируя свою точку зрения по этому поводу, Эко уходит от жесткого противопоставления религиозной этики и этики природной, считая, что, в конечном счете, различия между ними не столь уж существенны, поскольку и первая, и вторая отталкиваются от заложенной в них программы спасения. В отличие от своего оппонента, Эко высоко ценит природный инстинкт, достигший уровня самоосознания. Называемая им природной этика базируется на чувствах долга и любви, а исходит она из потребности признания со стороны Другого: именно взгляд Другого определяет и формирует нас (принимаемая многими гуманитариями теория). Такая этика базируется на фундаменте телесности и на признании права на неприкосновенность своей телесности (а значит, и телесности Других). Кроме того, она опирается на положение, что наша суть (или, если хотите, душа) раскрывается и развивается только в межличностной коммуникации и непосредственном контакте с Другим. Т.о., этический подход начинается, «когда на сцену выходит Другой».
Интересно, что этот всеобщий этический базис Эко обнаруживает в процессе исследования на предмет существования семантических универсалий. Осуществив процесс поиска элементарных понятий, общих для представителей всех нам известных культур и имеющих свое выражение на любом языке, Эко делает вывод, что таковыми являются как раз-таки понятия телесности. Так, семантика закладывает основания для этики, а этические проблемы становятся яснее благодаря решению лингвистических задач.
Подводя итог, можно сказать, что в этом эссе Эко предстает как противник культивирующегося и поныне резкого противоречия между религиозным и внерелигиозным мировоззрением, поднимая, в связи с этим, фундаментальный вопрос «нравственности и религии». Является ли второе необходимым условием первого? – Вопрос, которым уже не одно столетие задаются философы всех мастей и направлений. И Умберто Эко относится к числу тех, кто отвечает на него отрицательно.

«Осмысляя войну» - осмысляя войну не только в моральном и эмоциональном аспекте, но и с т. зр. формальной, с позиции ее внутренней логичности, разворачивающихся здесь возможностей и потенциальных рисков. Осмысление это направлено на то, чтобы опровергнуть совершенно иллюзорное заключение о войне как о разумном выходе из положения. Эко, напротив, призывает утверждать принципиальную невозможность войны и выявляет причины подобного утверждения:
Во-первых, открытие атомной энергии недвусмысленно дает понять, что в случае ядерного конфликта не будет победителей и проигравших, а пострадает вся планета.
Во-вторых, сегодня война уже не может быть фронтальной с двумя противниками по причине формирующейся сейчас мультинациональности каждой страны, в условиях чего любому зачинщику конфликта, по мнению Эко, «обеспечена пятая колонна в лице собственной печати».
В-третьих, отсюда следует, что СМИ, без которых уже не обходится ни одно правительство, могут при этом служить рупором неприятеля, т.к. безудержно поступающая информация сводит на нет элемент неожиданности и подрывает саму идеологию войны, расшатывая единство нации в его деструктивных порывах и желании уничтожить врага. Благодаря СМИ смерть противника перестает быть далеким явлением, и война уже не представляется чем-то праведным.
В-четвертых, нужно учитывать, что сама власть претерпела значительные изменения. Как выражается Эко (вслед за Фуко и др.), власть уже «не монолитна и не одноглава», она стала «точечной и диффузной». Т.е., в сегодняшних реалиях речь идет уже не о противостоянии двух держав, а о столкновении интересов множества различных властей, и, прежде всего, властей экономических. Как самые заинтересованные стороны, они объявляют войну экономически невыгодной и имеют в этом вопросе решающее влияние, поскольку центр тяжести в современном мире переместился с политики на экономику.
В-пятых, система власти уже не управляется, как раньше, из центра. Отдельные ячейки больше не подчиняются указаниям оператора, т.к. каждый предпочитает действовать в соответствии с личными интересами, которые идут вразрез с намерениями главных в прошлом действующих лиц. Получается, что ввиду разнонаправленных импульсов внутри системы, война заранее проигрышна для обеих сторон.
Таким образом, анализ социологических данных, волюнтаристических концепций и последних достижений науки и техники, связывающих ранее обособленные общества в единое глобализационное пространство, показывает, что война утеряла свою рентабельность и стала мероприятием «нереалистическим и нерассудительным». Война – это скольжение вниз, которое «мы не можем приветствовать, поскольку с точки зрения прав нашего рода на выживание это хуже, чем преступление: это растрата».

«Вечный фашизм», - или «ур-фашизм», как именует его Эко. Пытаясь добиться большей прозрачности в отношении термина «фашизм» и не удовольствовавшись разноголосицей мнений по поводу употребления данного понятия, автор эссе составляет целый перечень типических характеристик Вечного фашизма, среди которых: культ традиции, синкретизм, иррационализм, расизм, национализм, ксенофобия, жизнь ради борьбы и пр. Это далеко не все из перечисленных Умберто Эко архетипов ур-фашизма, которые, по мысли философа, могут служить в деле распознавания его новых форм и обличий, появляющихся, к сожалению, все чаще и чаще.

«О прессе» - о плачевной судьбе печати, каковая, не выдержав конкурентной борьбы с телевидением в плане распространения информации из первых рук, отдала ему лавры главного проводника новых известий (а ТВ, в свою очередь, передало их интернету). В результате, газете пришлось эволюционировать (хотя, это скорее инволюция) из ежедневника в еженедельник, отводя теперь много места «всякой всячине», быту и нравам, политическим сплетням и зрелищам. Газеты занимаются тем, что раздувают сенсации, поэффектнее и поскандальнее, и просто вынуждены «изобретать новости или выдавать за новости то, что новостями не является». Еще газеты большое внимание уделяют ТВ, своему главному конкуренту, а когда печать не пишет о ТВ, она пишет о самой себе. Как следствие, «массмедиа из окна в реальность превращаются в зеркало, зрители и читатели созерцают чистый акт самолюбования печати». Как справедливо замечает Эко, для своего реального прогресса пресса должна поменьше вглядываться в зеркало и побольше – в мир.

«Миграции, терпимость и нестерпимое».
1. Миграции.
То, что предрекал Умберто Эко в 1997 г., уже идет полным ходом. Пророчество его заключалось в том, что в третьем тысячелетии в Европу хлынут потоки мигрантов, из-за чего она будет представлять собой бурлящий котел, в котором перемешаются нации, расы, народы и национальности. И, действительно, в наши дни Европа быстрыми темпами превращается в многорасовый и многоцветной континент. Процесс миграции становится неподконтрольным, и его сложно остановить: «Третий мир стучится в двери Европы и входит в них, даже когда Европа не согласна пускать». «Крупномасштабная метизация культур» уже началась.
2. Нетерпимость.
В этой части Эко разграничивает такие понятия, как «фундаментализм», «интегрализм», «расизм» и утверждает, что нетерпимость – это то, что лежит у истоков всех названных феноменов, и при этом являет собой нечто более глубокое и опасное, основанное на эмоциональных реакциях и элементарных инстинктах, не оформленное в доктрину и потому непроницаемое для критики.
3. Нестерпимое.
От эпохи к эпохе меняется порог нестерпимости. Последнее изменение его было обусловлено шествием фашизма и практикой геноцида. Это означает, что должна была последовать и перемена законов, чего не случилось (здесь автор приводит показательный пример по приговору римского военного суда). В этом случае трудно не быть солидарным с позицией Эко: в разбирательстве дел подобных явлений прежние законы не имеют силы, и тогда общество должно быть готово к принятию жестких решений. В таких ситуациях оно обязано менять законы и правила: в перспективе того, чтобы нестерпимое сегодня не переросло в терпимое завтра.