3 Пропп огорчен, Фройд восхищен, читатель скептичен

По читателю
Перед нами не фэнтези, а сказка: сказочное пространство, сказочные законы (вернее, беззаконие), сказочные герои. Принцессу Изольду хотят выдать замуж за неизвестного принца. Изольда не хочет замуж. И в (подростковой) истерике клянет жениха. Вот только наследственность у девушки нехорошая - в ней пробуждается древняя женская магия рода, и проклятие сбывается: тело девушки покрывается узорами из шипов, а жених, согласно ее словам, превращается в волка. Изольда сбегает из родного дворца, встречает говорящего волка (для читателя нет интриги, кто он), и вместе они отправляются за приключениями. По пути девушка и волк (парочка напоминает культовый фильм 80-х "Леди-ястреб") попадают в царство подводного короля, к госпоже Метелице и еще кое-куда, например в дома (отдыха, такой Ривендейл среди злого мира) антропоцентричных Ветров, явно играющих роль эльфов, почти всесильных и очень анимешных.

Мне больше всего понравился эпизод у госпожи Метелицы, хотя этот мотив (как и некоторые другие) явно вторичен. Однако образы были колоритные: красавица на птичьих лапах, седая паучиха, ткущая снежный покров, волшебные сосульки и коллекция птичьих яиц как главное сокровище ледяной девы.

Большую часть пути героиню в качестве невидимого стража сопровождает Северный Ветер. И помогает ей в трудные минуты. Она и так супергероиня (у Метелицы принцесса (!) Изольда и ткет, и убирает, и тяжести таскает, и как идеальная служанка словесно ублажает), и так крутая ведьма с таинственной магией, которая пробуждается неожиданно для читателя, но очень удобно для автора. Так еще и в самых неразрешимых ситуациях ее прикрывает волшебный спутник...

В произведении нет пересечения с известной нам жизнью: мир магии и сверхъестественных существ максимально чужд, "простых" персонажей просто нет. Зато есть проблема с сопереживанием слишком волшебным и крутым героям. Конечно, сказку читают просто потому, что интересно… Но многие образы "Терновой ведьмы" вторичны, переосмыслены, ну, и знание законов жанра (если в названии есть "Изольда", то ее не убьют как минимум в трех четвертях книги) интерес снижает.

Язык книги лучше многих текстов русского ромфанта, но, как это часто бывает, испорчен стилизацией и пафосом. Произведение претендует на эпичность. То есть пафос значительно преобладает над юмором. То есть перед нами очередная попытка изобразить на серьезных щах большой сказочный мир, включающая псевдонародные причитания ("шли они шли темным лесом, да и встретили… жабу!"), псевдопоэтические вирши, пафосно-драматические позы, а также повторяющиеся реплики, ненужные для развития сюжета сцены и горы лишних слов. Всех последователей отца нашего Толкина хочется сунуть в Первоисточник и не доставать оттуда: как завещал нам батюшка всея фэнтези, пафос должен уравновешиваться беззаботными веселыми хоббитсами, сияние высоких эльфов, как и мрак глубинных мордоров, - оттеняться хоббитскими кастрюльками. Особенно если вы не оксфордский профессор филологии и лингвист. Резать и упрощать - лекарство для "терновой ведьмы", которое никогда не будет принято.

По Проппу
Естественно, современная авторская сказка не обязана соответствовать канонам некогда сакральных текстов. Если мы посмотрим на современный ромфант через призму древней волшебной сказки, то обнаружим как отголоски истлевших архетипов, так и полную путаницу или сознательное отрицание мифологем. Как архитектурные элементы сталинского ампира: псевдоколонны ничего не держат, а на псевдобалконы невозможно выйти. Герой выходит из дома, чтобы никуда не придти. Изольда не ищет инициации, а убегает от нее. Она не заперта в высокой башне для будущего брака с небесным божеством - она сама бежит из своей башни в белый свет. Интересно, что героями являются антропоморфные Ветры, которые в классической сказке надули бы принцессе в щель ребенка, а она в итоге отказывается от предложенного брака с Ветром. Образ прекрасной дамы и отважного рыцаря сливаются воедино. Человек становится зверем не в наказание за свои поступки - ему просто не повезло. С другой стороны, мы легко можем найти и сказочных дарителей и волшебных вестников, а при большом желании аллюзии на погребальный или обряд инициации.

Было бы забавно сделать разбор тонн современного ромфанта по Проппу на архетипы, вернее, конечно, штампы. Будем надеяться, будущие антропологи, поднимая наши электронные культурные пласты, не станут приписывать нашему обществу "явные остаточные проявления патриархата через повторяющийся мотив выбора жены лицом царской крови в древнейших романтических сказках начала цифровой эпохи".

Прежнее средство инициации, современная сказка утратила свою функцию и перестала рассказывать о сакральном, о переходе из одного состояния в новый этап взросления. Изольда не хочет выходить замуж, не хочет взрослеть, не хочет магии, не хочет ничего менять, она хочет остаться маленькой девочкой и жить беззаботно под опекой старшего брата. Изольда убегает - и это хорошая иллюстрация того, как средство становится целью, — большинство читателей ромфанта читает его не для инициации, не для подготовки к переходу в новый статус, а для эскапизма. И я, и я бегу среди вас, мои счастливые быстроногие прокрастинаторы. Поэтому, чтобы не осуждать себя, я не стану осуждать и вас, а поддержу наш эскапизм апологетической цитатой отца нашего Джона Рональда Руэля, который был единственным, кто точно знал, чем побег узника отличается от бегства дезертира.

По Фройду
А вост если бы был сегодня жив товарищ Зигмунд, он обязательно указал бы, что неожиданно пробудившаяся, запретная магия героев современного фэнтези очень удачно вуалирует проснувшуюся сексуальную энергию подростков, которые часто не могут с ней справиться, считают себя изгоями или избранными и учатся жить в этом прекрасном неожиданном мире, ища взаимопонимания с самими собой. Вот и наша повзрослевшая Изольда замуж не хочет - и не может справиться со своим неожиданной безумной магией, и проклинает своей сексуальностью жениха. Конечно, перед недосягаемой женской сексуальностью кто только не превращался в зверя.

Честертону приписывают высказывание о том, что по мужским меркам любая женщина сумасшедшая, а по женским меркам любой мужчина - чудовище. Что тоже интересно отсылает нас к волшебным сказкам. Но в то же время подчеркивает, что если два таких невозможных существа все же уживутся и примут невозможность и невыносимость друг друга, то есть шанс на сотворение новой жизни...

Во всяком случае терновая сказка хорошо показывает, что каждая девушка одновременно и принцесса, и рыцарь, и сама себе злая ведьма. У каждого из нас есть своя тайная магия, с помощью которой мы проклинаем или спасаем себя и других.

Финал этой книги оставляет ощущение незавершенности. Патетическая драма с рифмой "любовь и кровь", с раненым волком, раненой Изольдой, братом, покинувшим свое королевство, чтобы догнать сестру (Фройд издалека машет ручкой), Ветром в депрессии... Изольда вышла из дому и сделала круг, пришла туда, откуда начала, разве что замуж согласилась - значительный прогресс, но и здесь нет разрешения конфликта: волку еще семь лет волчеть, Изольде капризничать, Ветру ветреть, а читателю скучать. Возможно, полноценный финал можно найти во второй книге, но первая не настолько хороша, чтобы продолжать страдать с героями.

Есть так много других замечательных сказок для практикующих эскапистов... Бежим дальше?..
__________________
__________________
Па-беларуску...

Паводле чытача
Перад намі не фэнтазі, а менавіта казка: казачная прастора, казачныя законы (а дакладней, беззаконне), казачныя героі. Прынцэсу Ізольду хочуць аддаць замуж за незнаёмага прынца. Ізольда замуж не хоча. І ў (падлеткавай) істэрыцы кляне жаніха. Вось толькі спадчыннасць у дзяўчыны не вельмі - у ёй абуджаецца старажытная жаночая магія роду і праклён збываецца: цела дзяўчыны пакрываецца ўзорамі цёрну, а жаніх адпаведна яе словам ператвараецца ў ваўка. Ізольда ўцякае з роднага палаца, сустракае ваўка, з якім можа размаўляць (для чытача няма інтрыгі, хто ён), і яны разам выпраўляюцца па прыгоды. Па дарозе дзяўчына з ваўком (парачка нагадвае культавы фільм 80-х "Ледзі-ястраб") трапляюць у валадарства падводнага цара, да спадарыні Мяцеліцы і яшчэ сюды-туды, напрыклад у дамы (адпачынку, такі сабе Рывендэйл сярод прыгодаў) антрапацэнтрычных Вятроў, якія яўна выконваюць ролю эльфаў, амаль усёмагутных і вельмі анімэшных.

Мне найбольш спадабаўся эпізод у спадарыні Мяцеліцы, хоць гэты матыў (як і некаторыя іншыя) не цалкам арыгінальны. Аднак жа вобразы маляваліся вельмі каларытныя: красуня на птушыных нагах, сівая павучыха, якая тчэ снежнае покрыва, чароўныя ледзяшы і калекцыя птушыных яек як галоўны скарб.

Гераіню большую частку шляху суправаджае як нябачны ахоўнік Паўночны вецер. І дапамагае ёй у цяжкія моманты. Яна і так супергераіня (у Мяцеліцы прынцэса(!) Ізольда і тчэ, і прыбірае, і цяжары носіць, і як ідэальная служанка на словах дагаджае), а таксама крутая ведзьма з загадкавай магіяй, якая прачынаецца нечакана для чытача, але вельмі зручна для аўтара. Дык яшчэ і самыя нявыкрутныя сітуацыі закрывае чароўны спадарожнік...

У творы няма перасячэння з вядомым нам жыццём: максімальна чужы свет магіі і звышнатуральных істотаў, "простых" персанажаў проста няма. Затое ёсць праблема з суперажываннем занадта магічным і крутым персанажам. Вядома, казка чытаецца проста таму што цікава... Але многія вобразы "Цярновай ведзьмы" другасныя, пераасэнсаваныя, ну, і веданне законаў жанру (калі ўжо ў назве ёсць Ізольда, значыць, яе не заб'юць прынамсі ў трох чвэртках кнігі) цікавасць змяншае.

Мова кнігі лепшая за многія рамфантаўскія тэксты, але, як часта бывае, падпсаваная то стылізацыяй, то пафасам. Твор прэтэндуе на эпічнасць. Гэта значыць пафас істотна пераважае над юмарам. Гэта значыць перад намі чарговая спроба на сур'ёзных шчах абмаляваць вялікі казачны свет, уключыўшы псеўданародныя прычытанні ("ішлі яны ішлі цёмным лесам ды сустрэлі... жабу!"), псеўдапаэтычныя віршы, пафасна-драматычныя сцэны, а таксама процьму паўторных рэплік, непатрэбных для развіцця сюжэту сцэнак ды гару лішніх словаў. Усіх пераймальнікаў бацькі нашага Толкіна хочацца ткнуць у Першатэкст і не даставаць адтуль: пафас мусіць ураўнаважвацца бесклапотнымі вясёлымі хобітамі, ззянне высокіх эльфаў, як і цьма глыбокіх мордараў адцяняюцца хобіцкімі каструлькамі. Тым больш калі вы не оксфардскі прафесар філолаг ды лінгвіст. Спрашчаць і выкідаць - вось лекі для "Цярновай ведзьмы", якія ніколі не будуць прынятыя.

Паводле Пропа
Натуральна, сучасная аўтарская казка не мусіць адпавядаць канонам колішняга сакральнага тэксту. Калі паглядзець на сучасны рамфант праз прызму старажытнай чароўнай казкі, мы знойдзем як адгалоскі спарахнелых архетыпаў, так і поўную блытаніну ці свядомае адмаўленне міфалагемаў. Як архітэктурныя элементы сталінскага ампіру: псеўдакалоны нічога не падтрымліваюць, а на псеўдабалконы немагчыма выйсці. Герой выходзіць з дому, каб нікуды не прыйсці. Ізольда не шукае ініцыяцыі, а бяжыць ад яе. Яе не зачыняюць у высокай вежы дзеля будучага шлюбу з нябесным боствам - яна сама ўцякае з сваёй вежы ў белы свет. Цікава, што героямі становяцца менавіта антрапаморфныя Ветры, якія ў класічнай казцы надзьмулі б прынцэсе праз шчэлку дзіця, а яна ад прапанавага шлюбу з Ветрам урэшце адмаўляецца. Вобраз прыўкраснай паненкі і адважнага рыцара, які шукае прыгодаў, зліваюцца. Чалавек стаў зверам не праз пакаранне за ўчынкі - проста не пашанцавала. З іншага боку мы лёгка знойдзем і казачных дарыцеляў, і магічных пасланцоў, і пры вялікім жаданні падабенства абраду пахавання ці ініцыяцыі (увогуле, розум чалавечы так уладкаваны, што няспынна шукае аналогіі і падабенствы, каб праз вядомае патлумачыць новае).

Пацешна было б прааналізаваць тоны сучаснага рамфанту на ствараныя ў іх архетыпы, дакладней, вядома, штампы. Спадзяюся, будучыя антраполагі, уздымаючы нашы электронныя культурныя пласты, не стануць прыпісваць нашаму грамадству "відочныя рэшткавыя праявы патрыярхату праз паўтаральны матыў адбору жонкі асобай каралеўскай крыві ў найбольш старажытных рамантычных казках пачатку лічбавай эпохі".

Колішні сродак ініцыяцыі, сучасная казка страціла сваю функцыю і перастала апавядаць пра сакральнае, пра пераход з аднаго статусу на новы этап сталення. Ізольда не хоча замуж, не хоча сталець, не хоча магію, не хоча нічога мяняць, яна хоча заставацца маленькай дзяўчынкай, бесклапотна жыць пад апекай старэйшага брата. Ізольда ўцякае - і гэта добрая ілюстрацыя таго, як сродак робіцца мэтай - большасць чытачоў рамфанту чытае яго не для ініцыяцыі, не для падрыхтоўкі да пераходу ў новы статус, а для эскапізму. І я, і я бягу сярод вас, мае шчаслівыя хутканогія пракрастынатары. Таму, каб не асуджаць сябе, не стану асуджаць і вас, а запалірую наш эскапізм апалагетычнай цытатай самога бацькі нашага Джона Рональда Руэла, які адзіны дакладна ведаў, чым уцёкі вязня адрозніваюцца ад дэзэрцірства.

Паводле Фройда
А вось калі б у нашы дні жыў таварыш Зыгмунд, ён абавязкова зазначыў бы, што нечакана абуджаная, забаронная магія герояў сучаснага фэнтазі вельмі трапна вуалюе прачнутую сэксуальную энэргію падлеткаў, якія часта не могуць з ёй справіцца, лічаць сябе ізгоямі або выбранымі і вучацца жыць у гэтым прыўкрасным нечаканым свеце, шукаючы ўрэшце паразумення з сабой. Так можа быць прачытана большасць сучаснага рамфанту (жывіце цяпер з гэтым). Вось і наша Ізольда саспела, замуж не хоча - і не можа справіцца са сваёй нечаканай шалёнай магіяй. Ведама, перад недасяжнай жаночай сэксуальнасцю хто толькі не ператвараўся ў звера.

Чэстэртану прыпісваюць выказванне, что паводле мужчынскіх стандартаў любая жанчына - вар'ятка, а паводле жаночых стандартаў любы мужчына - пачвара. Што таксама цікава адсылае нас да чароўных казак. Але ў той самы час акрэслівае, што калі ўжо двое такіх немагчымых істотаў усё ж паразумеюцца і прымуць немагчымасць і невыноснасць адно аднаго, то - магчымае стварэнне новага жыцця.

Кожная дзяўчына адначасова прынцэса, рыцар і сама сабе злая ведзьма. Кожны з нас мае ўласную сакрэтную магію, якой праклінае або ратуе сябе ды іншых.

Фінал гэтай кнігі пакідае пачуццё няскончанасці. Пафасная драма з рыфмай "любоў і кроў", з параненым ваўком, параненай Ізольдай, братам, які кінуў сваё каралеўства, каб дагнаць сястру (Фройд здалёк махае ручкай), Ветрам у дэпрэсіі... Пабадзялася Ізольда дый прыйшла з чаго пачынала. Хіба замуж пагадзілася пайсці - істотны прагрэс, але і тут няма завяршэння: воўк мусіць яшчэ сем гадоў ваўчэць, Ізольда - капрызіць, Вецер вятрыць, а чытаць нудзіцца. Магчыма, мы даведаемся працяг у другой кнізе, але першая не дастаткова цудоўная, каб хацець далей пакутаваць з героямі.

Ёсць яшчэ столькі цудоўных кніг для эскапізму... Пабеглі далей?..