4 Типичный Набоков "в миниатюре"

Набокову свойственна этакая ремесленная кропотливость в описаниях, которая и составляет его характерную авторскую манеру.

Когда я читала Набокова в прежние времена, то на фоне стилистической преснятины тех книг, которые издавались в пору моего детства-юности, его проза казалась пиршеством и наблюдательности, и изысканного подбора слов (в одном, на первый взгляд, необычном эпитете сконцентрирована порой весьма нетривиальная метафора, которую еще нужно расшифровать), и смелого и оригинального конструирования фраз, и освещения словно бы мимоходом таких аспектов существования — в основном даже не «существования», а словно бы ухватывания и методичного препарирования промелькнувших не вполне осознанных мыслей и ощущений — про которые я до того момента даже близко ни у кого из известных мне писателей не читала. И подобный оригинальный подход изумлял меня и приводил мозги в приятное возбуждение, порождая кайф от чтения.

Весной 2019 года я перечитала «Защиту Лужина» и «Дар», и вот роман «Дар» меня достаточно сильно напряг. Я устала от ничего не привносящих в сюжет описаний того, кто и с каким выражением лица прошел по улице, на что были похожи разные части тела этого эпизодического персонажа и что все это напомнило наблюдавшему за ним герою.

Позже я прочитала более поздние вещи других авторов, где в почти по-набоковски изысканной манере даются какие-то описания и размышления — там, где это требуется по сюжету — однако вдобавок присутствует и многое другое, в том числе сюжетная динамика. Да и сам Набоков по своему кругозору и занимавшим его мыслям (не говоря уже о порой архаичных оборотах речи) устойчиво остался человеком своего — замечу, давно ушедшего в прошлое - времени, в то время как нынче писатель может попытаться использовать разработанные В.В. инструменты на качественно новом уровне, встраивая из в современного наполнения прозу или в жанровую литературу.

В «Весне в Фиальте» Набоков в который раз ступает на свою излюбленную территорию, описывая ситуацию «герой в городе» — причем еще и в городе с афишными тумбами и со время от времени появляющимися на улицах циркачами — ну, Набоков ведь вообще неравнодушен к зрительно забавным вещам.

Также его «фирменной фичей» является путешествие героя по своим воспоминаниям, когда тот руководствуется цепочкой непроизвольных ассоциаций, возникающих в момент осмысления собственных зрительных и прочих ощущений. Здесь таким вот катализатором процесса становится шагающая рядом Нина.

Поначалу показалось, что автор сосредоточится на последовательности случайных встреч двух русских эмигрантов, и получится история, проникнутая романтической ноткой и размышлениями о том, что могло бы произойти и чего не случилось.

Как часто бывает, пошлость, неизвестно к чему относившаяся, крепко обвилась вокруг воспоминания, питаясь его грустью.

Но потом делается понятно, что нет, вроде бы все-таки «случилось» и «случалось» потом регулярно, однако же это не мешает герою думать о том сценарии его жизни, который осуществился, сравнивая его со вторым сценарием, несбывшимся и несбыточном, в котором Нина возникает в его жизни не в какие-то непредсказуемые моменты, в очередной раз выныривая из его воспоминаний в реальность, а вроде как присутствует в ней перманентно.

Потом обнаружилось, что, отдав должное теме вечно ускользающей Нины, непостижимой в своем естественном очаровании, автор с упоением сосредоточивается на ее супруге Фердинанде. Сюжет «выруливает» на излюбленную у Набокова тему писательской популярности, сравнения писательских манер, ревности одного писателя к успехам другого, литературной критике и так далее.

В совершенстве изучив природу вымысла, он особенно кичился званием сочинителя, которое ставил выше звания писателя: я же никогда не понимал, как это можно книги выдумывать, что проку в выдумке; и, не убоясь его издевательски любезного взгляда, я ему признался однажды, что будь я литератором, лишь сердцу своему позволял бы иметь воображение, да еще, пожалуй, допускал бы память, эту длинную вечернюю тень истины, но рассудка ни за что не возил бы по маскарадам.

Что же касается финала - что ж, его предзнаменование — или, если хотите, его «репетиция» - встречается в тексте еще за несколько страниц до конца рассказа, не говоря уж про упоминание о том, что это свидание станет последним в череде свиданий. Происходящее неизбежно приобретает меланхоличный оттенок и делается понятно, почему все эти мельчайшие детали так врезались в память (хотя разве бывает у Набокова, чтобы было по-другому, без деталей, даже если все протекает вполне себе благополучно? )

То, что Набоков решает оборвать эту уходящую, казалось бы, в будущее спираль витков встреч с Ниной, не слишком удивительно. Подобный прием, к примеру, присутствует у него в рассказе "Пильграм" о коллекционере бабочек - помнится, когда-то это произвело на меня довольно сильное впечатление.