3.5

Не передать словами, как неожиданно сложно мне далось мне знакомство с заключительной частью трилогии! С первого захода я даже не смогла дочитать ее до конца, бросила на середине, обвинив в этой неудаче любительский перевод. Но и сейчас, спустя годы, заполучив в руки "официальный", точно так же мучительно долго прорывалась сквозь текст. Относительно интересно было читать только о жизни в Тринадцатом дистрикте: подъем и отбой по команде, жизнь по индивидуальному расписанию, выдаваемому ежедневно - вот она, антиутопия в реальности!

И ведь это при том, что на протяжении всей книги вроде бы постоянно что-то происходит: вслед за Китнисс мы скачем из дистрикта в дистрикт, там - бомбежка, тут - вооруженное столкновение плюс съемки очередного пропагандистского ролика, повсюду вспыхивают восстания, и… читать об этом безумно скучно. Нет никакого героизма в том, чтобы служить символом восстания: сама Сойка хочет приносить реальную, осязаемую пользу, недаром она прекрасный лучник, - а от нее требуется лишь эффектно позировать на камеру на фоне дымящихся руин да произносить красивые фразы. По сути, Китнисс по-прежнему остается марионеткой, только попадает на сей раз в другие руки. Возможно, именно это Коллинз и хотела наглядно показать, но менее затянутой книга от этого не становится, и складывается впечатление, что настоящее действие начинается только на последних двадцати или тридцати страницах.

Но эпилог с кратким повествованием о дальнейшей судьбе тех, кто выжил, немного примирил меня со всей книгой в целом. Жизнь все расставила по местам. В частности, поставлена точка в метаниях героини между двумя парнями. Жить с Китнисс сможет только тот, кто прошел через все ужасы Голодных Игр и войны бок о бок с ней, кто понимает, почему она даже спустя годы просыпается по ночам с криком ужаса. Гейл, каким бы удалым и страстным он ни был, не смог бы.

Перефразируя классика, Китнисс и Пит не заслужили света, но заслужили покой: мирно жить в Двенадцатом дистрикте, наблюдать за тем, как играют на Луговине их дети. А весь остальной мир и без них как-нибудь разберется, как жить дальше.