2

Я люблю советское. Обожаю подростковое. И определенный градус идейности, и неопределенный градус стыдливости, которые там обычно присутствуют, меня не смущают. И даже наоборот, первая любовь по-советски зачастую настолько созвучна моим личным переживаниям, воспоминаниям (хотя я не в советское время училась по большей части), что трогает до донышка, а откровенность останавливается на той самой грани, где и я вижу её предел, но в то же время глубина чувств и чувственности присутствует в полной мере.

Но все это - не про ДСД. Если бы в книге не обозначили возраст главных героев (им 14-15 лет), я была бы уверена, что говорят об октябрятах, учениках 2-3 классов. Это бы хоть чуть-чуть оправдало все происходящее -картонное, неживое, странное действо, шевеление человечков из папье-маше. Начнем с того, что язык, которым написано произведение - чудовищен, иначе не могу сказать. Я честно пыталась понять, что хотел сказать автор, заставляя героев изъясняться таким образом, но тайна сия, увы, осталась тайной.

Мать, протянув руку к грядке, где уже не было ничего, кроме пустых стебельков, сказала:
-Ирисы - куда же девались они? А как здесь было красиво, на твоей
маленькой клумбе! Неужели эта прожорливая утка склевала все цветы?
- Я сама прогнала ее утром, - сказала Таня, оставаясь лежать
неподвижно.
- Саранки, - повторила мать, - они ведь не растут под Москвой. Отец очень любил наши цветы, и мне так хотелось, чтобы ты поднесла их ему!

Так и вижу, как мама приходит с работы и вещает: «Борщ, куда же девался он? Мне хотелось, чтобы ты поднесла его»! Этот пример специально не искала. Первое, что попалось, но -характерно. Вот еще - обычный разговор обычных 15-тилетних школьников.

- А что такое липучки? - спросил Коля.
- Э, брат! - ответил ему с досадой Филька. - Все ты хочешь сразу узнать.
И Коля не обиделся на замечание Фильки.
- Хорошо, - сказал он, - я узнаю после. Но странный этот обычай в вашей школе. Я нигде не видел, чтобы жевали пихтовую смолу.
Но все же серы купил много и угостил Фильку и сам пожевал, научившись очень скоро так же громко щелкать ею на зубах, как и другие.
Он предложил пожевать и Тане с радушием, к которому она не могла придраться. Она через силу улыбнулась ему, показав свои зубы, сверкающие как снег.
- Не благодаря ли этому обстоятельству, - сказал он, - у вас всех здесь такие белые зубы? Эта сера хорошо очищает их.

Я искала подтверждение мысли, что таким образом автор погружает нас в атмосферу далекой северной деревни, потому что из уст коренного населения (отца Фильки, отчасти -самого Фильки, няньки) такой слог звучит более органично. Однако, более вероятна другая версия - просто автор считает меня идиоткой. Думает, что мне никогда не было 15 лет.

Не живее языка и непосредственно герои- дети, родители, учителя - собрание неадеквата с плохого советского плаката о трудящихся и учащихся -рубленые, топорные, с ограниченным набором эмоций и реакций. Взаимоотношения самые сложные и больные, которые только могут быть -взаимоотношения девочки-подростка с бросившим её сто лет назад отцом здесь показаны настолько странно, что не перестаешь поражаться - с первых минут встречи она его называет папой, она сидит у него на коленях, она все-все понимает, принимает с мудростью старухи, а он готов головой об стену биться, чтобы быть хорошим папой. Не верю! Не найдено нужных слов автором, чтобы заставить поверить во все это, прожить вместе с героями их обиды, страхи, тревоги. Вот мама говорит дочке о том давнем разводе:

Таня, - сказала мать, - люди живут вместе, когда любят друг друга, а когда не любят, они не живут вместе - они расходятся. Человек свободен всегда. Это наш закон на вечные времена.

Закон -понятно? ! И на вечные времена. Что это? Одноактная пьеса в доме культуры им. В.И. Ленина или откровенный разговор матери с дочкой? Все показушное, все неживое.

Я хотела бы думать, что книга прочитана просто не в свое время, но не могу. Не думаю, что мне бы это понравилось и в юности, когда еще острее чувствуешь фальшь, ненавидишь, когда претендуют на то, что знают -чем живет твоя душа, а сами давно забыли, каково это -быть 15-тилетней, метаться, самой себя не понимать.

Простите все, для кого эта книга - ностальгия, часть детства, трогательная и прекрасная. Видимо, у меня другие критерии искренности, трогательности, понимания души ребенка. Здесь я не поверила ни одному слову. Смутно вспоминается, что понравилась все же концовка - настроением, атмосферой. Но все же мне хотелось бы большего уважения от автора, осталось ощущение, что меня - читателя, не воспринимают всерьез.