3 Спойлер "Талантливое перо"

Такое впечатление, что этот год проходит у меня «под флагом» Набокова. С начала года я прочитала уже три его книги. На этот раз я замахнулась на «Дар». Правда, когда я взялась за книгу, я не думала, что здесь, действительно, подходит слово «замахнулась». Бегло просмотрев аннотации, я увидела, что этот роман считается самым значительным произведением Набокова и, недолго думая, начала читать, а точнее слушать аудио книгу в исполнении чтеца Алексея Багдасарова.
Книга давалась тяжело. Порой мучительно тяжело. Ощущение сумбура долго не покидало меня. В голове не укладывались ни смысл, ни структура романа. Где сюжет, конфликт, развитие? Только ближе к концу автор приоткрыл завесу над идеей своего причудливо скроенного повествования, и стала ясна общая картина.
«Дар» был написан Набоковым в берлинский период жизни. Как бы сам Набоков не протестовал против отождествления его с главным героем Фёдором Годуновым-Чердынцевым, невозможно не ощущать их общности и не выстаивать параллели.
Я бы озаглавила этот роман «Записки созерцателя». На протяжении всего романа автор в мельчайших подробностях старается запечатлеть всё, что приходит ему в голову, всё, что он видит и слышит: сны, воспоминания, отрывки стихов, истории из жизни соседей, разговоры на эмигрантских собраниях. Он фиксирует каждую мелочь: как остановился жёлтый мебельный фургон, как цепляются за соломинку навозные жуки, как неуклюже медлит берлинский трамвай, как ватная шапка нахлобучилась на тумбу в заснеженном Петербурге. Вот Чердынцев ест пирожки, сидит в сквере, а вот в уличное окно видит, как пожилая пара делает зарядку. Автор, обладая «талантливым пером», мастерски умеет передавать ощущения, звуки и краски. Ты словно оказываешься в теле Годунова-Чердынцева и кожей начитаешь чувствовать то, что чувствует Фёдор.
Некоторые описания реалистичны до отвращения. Прослушивая отрывок, когда ГГ бреется в ванной и выдавливает прыщ, я, к несчастью, пила кофе с пирожным. Еле удалось сдержать приступ тошноты. А уж когда он стриг ногти, стреляя ими по всей ванной….
Эмигрантский роман Набокова поражает откровенностью и даже каким-то душевным эксгибиционизмом. Его переполняет болезненное высокомерие, перемешанное с презрением к окружающим. Автор бесконечно рефлексирует, размышляя об уникальном таланте, дарованном божественным провидением, и о людях, которые такого таланта лишены. А они - повсюду!
Помиловал он только Зину, прообразом которой была его жена Вера Слоним. «Методы судьбы» соединяют молодых людей. Всё в книге, что касается отношений с Зиной, очень трогательно. Здесь есть настоящее чувство: живое и искреннее. Эта часть «Дара» у Набокова прекрасна.
Проникновенно звучит рассказ об отце, о детстве, проведенном в России. В Германии Фёдор чувствует себя неприкаянным, чужим. Он не принимает страну, которая на несколько лет приютила его. И не пытается удержаться от издёвок в адрес немцев и всего немецкого.
Нельзя не отметить, как убедительно прописаны персонажи Зининой мамы Марианны Николаевны и отчима Щёголева Бориса Ивановича. Именно в его устах звучит идея будущей "Лолиты":
«Однажды …он сказал, взяв какой-то новый, прочувствованный тон: "Эх, кабы у меня было времячко, я бы такой роман накатал... Из настоящей жизни. Вот представьте себе такую историю: старый пес, - но еще в соку, с огнем, с жаждой счастья, - знакомится с вдовицей, а у нее дочка, совсем еще девочка, - знаете, когда еще ничего не оформилось, а уже ходит так, что с ума сойти. Бледненькая, легонькая, под глазами синева, - и конечно на старого хрыча не смотрит. Что делать? И вот, недолго думая, он, видите ли, на вдовице женится. Хорошо-с. Вот, зажили втроем. Тут можно без конца описывать - соблазн, вечную пыточку, зуд, безумную надежду. И в общем - просчет. Время бежит-летит, он стареет, она расцветает, - и ни черта. Пройдет, бывало, рядом, обожжет презрительным взглядом. А? Чувствуете трагедию Достоевского?»
О четвёртой главе романа хочется сказать особо. Эта глава, на мой взгляд, ни что иное, как пасквиль на Чернышевского, непонятно чем провинившегося перед автором. Тасуя события и факты, Набоков выставляет Николая Гавриловича в наиболее нелепом свете, без конца глумясь над состоянием его кишечника и ума.
Не могу назвать себя поклонницей творчества Чернышевского и его романа «Что делать». Эта тяжёлая для восприятия, написанная угловатым языком книга, может показаться примитивной по нынешним меркам. Тем не менее, о ней неправильно судить в отрыве от социальной и политической ситуации в тогдашней России. Личность Чернышевского и его идеи в своё время были передовыми и восторженно воспринимались просвещёнными современниками. И хотя Николай Гаврилович не обладал «талантливым пером», но его судьба достойна если не уважения, то, как минимум, сочувствия. Так глумиться над бедным Чернышевским не только не этично, но даже как-то мерзопакостно.
Хорошо, что «Дар» - не первая книга, которую я взялась читать у Набокова. Если бы не «Защита Лужина» и «Машенька», которые я считаю шедеврами русской литературы, если бы это был неизвестный автор, я бы бросила слушать через полчаса. Даже зная, что это Набоков, я несколько раз решала бросить книгу. Правда, так и не смогла. Словно трясина меня засасывала. Хотелось выбраться, но было интересно, что же всё-таки дальше, что же там в глубине.
С точки зрения художественности роман, как и всё у Набокова, виртуозен. Но, как мне кажется, в книге «Дар», да и не только в ней, автору очень не хватает… доброты. Зато теперь, узнав «Дар», мне стало понятно, почему это самое значительное произведение Набокова, и почему ничего более популярного, чем «Лолита», он так и не написал.
В конце повествования Фёдор заявляет: «… Я это всё так перетасую, перекручу, смешаю, разжую, отрыгну... таких своих специй добавлю, так пропитаю собой…».
Пожалуй, точнее о «Даре» Набокова, ничего и не скажешь.