3 Я это ты, ты это я...

Немного вымученная история, на мой взгляд, с совершенно ужасными провисаниями, когда останавливается не только сюжет, но и мысли автора. Всё замирает, засыпает и как-то даже не пытается найти выход из пространства, ограниченного ограниченностью автора. Это я сейчас не про Памука, а про неизвестного итальянца, глуповатого, трусоватого, не способного на поступок, но откровенного, попавшего в плен к туркам. Именно он автор книги и самой метафоры "белая крепость" как символа недостижимого (для кого-то. Интересно, что кто-то - это именно турки, с точки зрения автора, а может и Памука тоже) гармоничного и возвышенного существования.

Чем занимаются герои на протяжении всей книги? Ничем. Копошатся в чём-то, регулярно, но по затухающей амплитуде, воспаряя мыслями к "высокому" - "науке" и звёздам. Вот так воспарят, немножко поноют о том, как тяжко одному жить среди глупцов, а другому и вовсе на чужбине, да и вернутся к своим прямым обязанностям: написанию сказок и трактатов о муравьях.

А, да! Героев два. Изначально, именно это и заинтересовало - двойники, практически неисчерпаемая тема. Памук взял в разработку существование двойников в ограниченном пространстве, перетекание мыслей и истории одного в другого, взаимопроникновение (в интеллектуальном смысле) без обогащения идеями. Но что-то пошло не так, на мой взгляд, не случилось никакого катарсиса (собственно, ничто и не предвещало), зато случился хеппи-энд, не сочтите за спойлер.

В итоге, Памук опять разочаровал(( счёт 2:1, буду читать ещё)))

Я до сих пор иногда вижу во сне человека, которым я был, и я просыпаюсь в поту. Это был человек двадцати трех лет, различавший только блеклые, воображаемые цвета несуществующих стран, выдумываемых нами много лет, несуществующих животных и небывалого оружия; он изучал во Флоренции и Венеции науку и искусство, считал, что разбирается в астрономии, математике, физике и живописи; конечно же, он нравился себе, он усвоил многое из того, что было создано до него, и говорил обо всем со снисходительной усмешкой; он не сомневался, что многое может сделать лучше; он был несравненен; он знал, что он умнее и талантливее всех: короче, это был обыкновенный молодой человек. Когда мне нужно было придумывать свое прошлое, я раздражался оттого, что был этим молодым человеком, который — я делал это частенько — говорил с любимой о чувствах, проектах, мире и науке и воспринимал как нечто совершенно естественное тот факт, что невеста восхищалась им. Но я утешаю себя тем, что несколько читателей, которые терпеливо дойдут до конца моих записок, поймут, что тот молодой человек — не я. И, возможно, терпеливые читатели подумают, как сейчас думаю я, что в один прекрасный день рассказ молодого человека продолжится с того места, на котором он прервался, - на чтении моей любимой книги.