5 ЧТО РУССКОМУ ХОРОШО, ТО НЕМЦУ…

Роман в качестве эпиграфов предваряют цитаты из настоящего И.В.Грозного, ласкающие слух поклонников фильма «Иван Васильевич меняет профессию»: «Увы мне, грешному! Горе мне, окаянному! Ох мне, скверному... Чему я, пес смердящий, могу учить...» И это вовсе не зря, а с целью настроить читателя на соответствующий лад, так как текст содержит выдержки из известных мемуаров наемника Генриха фон Штадена, немецкого опричника русского царя. Замысел романа, среди прочего, состоит в своеобразной перекличке эпох, ведь потомок немецкого опричника - Манфред (Фредя) Боммель, студент из Германии, едет в современную Россию изучать язык в полевых условиях. «Что наш бюргер в Германии слышит о России?... По ТВ - одни ужасы, кошмары, взрывы, катастрофы, аварии, пожары, трупы, мафия, коррупция, отчего создается впечатление, что эта страна населена варварами, пьяницами, аферистами, ворами, бандитами и неумелыми идиотами». Идеалист и романтик Фредя намерен развеять эти злобные мифы.

Сразу должен заявить, что изданный в 2012 году роман, несомненно, устарел, в том смысле, что перестал уже быть современным и остросоциальным – обстановка за прошедшие годы изменилась столь кардинальным образом, что круг тех проблем и вопросов, что ставит автор, должен сейчас выглядеть несколько иначе. В то же время, сама суть противостояния «Восток – Запад» схвачена настолько точно, а увязка общей картины с прилагаемыми коварными средневековыми (вневременными на самом деле) планами немца фон Штадена по захвату Московии настолько своевременна, что роман Гиголашвили сейчас намного более актуален, чем в момент выхода в печать. Но об этом позже.

«Национально-лингвистический» роман наполнен рассуждениями о сути русского языка, его лексических особенностях и трудностях для немца, проиллюстрированных массой забавных примеров. А каждый отход ко сну героя сопровождается мешаниной слов и образов на манер кэрролловских словообразований, например, «…бужулушка пурынит…это всё от перешотки…клутно пришуробило…». Фредя смешно коверкает и путает слова: джигиты-джипиты (на джипе приехали), кутузка-кутузовка, куражиться-курвяжиться, душевность-душливость, самоотдача-самодавача (про женщину не слишком строгих нравов), матриархат-бабоархат. «… В чаще тиши чешут уши ежи и ужи…», одним словом. Профессия автора диктует метод и технологию – филолог Гиголашвили уже не один десяток лет преподает русский язык в немецком университете. В интервью Данилкину автор отмечал: «Меня так захватила игровая стихия языка, что я был даже как-то испуган и ошарашен. Действительно, мало какой язык может потягаться с русским в смысле широты, доброжелательности, объемности, вариантабельности, снисходительной дозволяемости, чувственности, оттеночной точности, деталировки, нюансировки. Хотя, глядя на горы исписанной бумаги, я думал иногда: «Что же ты наделал? Как же ты искромсал язык? Да кто тебе это вообще позволил? Кто разрешил так мять, калечить и мучить язык?» Последние интонации выдают Гиголашвили с головой – его попадающий в России в разные истории немецкий недотепа Фредя, одновременно и пугливый и бесшабашный, во многом он сам. А «грамматические нацисты», которых в книге сначала воспринимаешь как шутку, далее натурально превращаются в один из самых страшных фрединых кошмаров. При этом, автор лукав и любит подшутить над нами исподтишка. Так, например, Фредя обнаруживает в московском ларьке сплошь чилийские и австралийские вина по $10 и отмечает, что в Германии такие стоят 2-3 евро. «Неужели ближе приличного вина не нашли?»,- вопрошает грузин Гиголашвили устами своего героя, понятно на что намекая (на «Киндзмараули» и «Хванчкару», в тот период в Россию не поставляемые).

Фредя встречается с массой наших соотечественников (основные источники информации – это таксисты, милиционеры и заключенные), вступая с ними в вербальный контакт и воспринимая русскую речь совершенно по-особенному, как бы пропуская ее через фильтры лингвистики и здравого смысла: «..я не расист, а только русист». Выделяется беседа с ветеранами в парке, где Фредя рассказывает им о своем деде-ветеране Вермахта, а они комментируют его историю и в свою очередь вспоминают о войне. И в этом месте, читая рассказ об ужасах войны, внезапно понимаешь, что роман немецкого грузина не будет развлекательной прогулкой.

Грузинский след отчетливо прослеживается и в структуре романа - Гиголашвили открыто бросает вызов своему соотечественнику Чхартишвили (Б.Акунину), выбирая уже имеющийся в «Алтыне-Талабасе» ход с описанием приключений сегодняшнего потомка иностранца на службе у Ивана Грозного. И, скажем честно, с точки зрения поставленных задач и сложности замысла роман Гиголашвили выглядит более амбициозным, соглашайся читатель с его взглядами на Россию начала 2010-х или нет. Книга построена на прямом сравнении злоупотребления властью в личных интересах во времена Ивана Грозного и в начале XXI века. У немецкого студента, наивного любителя русского языка, совершенно чуждого сложной многовековой отечественной культуре сосуществования с властью, имеется свой Мефистофель, остроумный и эрудированный философ-полковник, грузин по национальности. Майсурадзе Гурам Ильич - безусловная удача автора, демиург и Змий этой книги, обаятельный и неутомимый негодяй. В качестве прототипа мог бы быть, наверное, полковник Захарченко, который, как известно из материалов следствия, использовал одну из своих квартир в качестве сейфа для хранения денежной суммы, равной годовому бюджету среднего российского областного центра.

Заметки же фон Штадена о Московии сами по себе весьма занятное чтение. Наблюдательный немец в исторических кругах считается одновременно как одним из важнейших источников знаний о Руси Ивана Грозного, так и кем-то наподобие барона Мюнхгаузена (тот тоже служил в России и плел про нее небылицы); до сих пор ведутся споры, насколько он беспристрастен. Здравый смысл подсказывает, что основные моменты ландскнехт подметил совершенно верно. Например, описание казнокрадства и мздоимства в тогдашних министерствах русского правительства (Приказах), в которых ключевые посты на всех направлениях фактически были отданы «на кормление»: «Если он бывал недостаточно смел (для взятки), то боярин ударял или отталкивал его посохом и говорил: «Недосуг! Подожди!» Многие так и ждали до самой смерти». А что касается прочего, то «выбросьте это скорее в мусор, чтобы тухлое не было» - говорит циник Майсурадзе. Гурам Ильич высказывает множество жестоких по отношению к нашей стране мыслей, особенно актуальных для нулевых, конечно: «…Раньше взятка была смазкой, теперь превратилась в само горючее, без нее ничего не едет, все стоит…» И далее: «Такого расслоения, как сейчас, в России никогда не было, подлецы-олигархи выедают страну, как яйцо, в стране остается одна скорлупа и шелуха, без смысла и цели…» В то же время, при всей безжалостности и пристрастности романа к России, его сложно назвать русофобским. «И когда мама будет завтра спрашивать, что я видел, я скажу, что страна чудовищна и монстрюозна, но народ добр, открыт, прост, контактен, терпелив, беззащитен и безвинен, хоть и обобран до нитки… Да, опасная, прекрасная своей затаенной грустью, многотерпением и святой простотой страна…»

В концовке книги автор размещает исторический документ - предложения фон Штадена императору по захвату Московии, удивительным образом демонстрирующие известную общую геополитическую линию: «Сейчас, после войн, опричнины, нашествий, бунтов, мора, голода и чумы Московия обезлюдела и ослабла – целые волости и уезды, не говоря о селах и вотчинных дачах, стоят пустыми, сожженными и разграбленными, народ кто жив, кто разбежался кто куда, армия поредела, отряды стрельцов плохо обучены и экипированы, оружие малое и плохое – словом, сейчас самое время идти на захват». Сейчас самое время, эхом то ли предупреждает, то ли призывает и автор этого романа. Наверное, все же предупреждает, учитывая его симпатии к русскому языку и культуре, так как планы фон Штадена вполне соответствуют будущим планам короля Сигизмунда III, Наполеона, Гитлера и мн.др., и теперь, прямо скажем, НАТО. «Дранг нах Остен», одним словом.

На 595 стр обнаружил ошибку редактора: «В конце вагона возник Исидор – без фуражки и кожаного плаща, в джинсовом костюме». И через несколько строчек: «..полковник – услышав имя и увидев нашивки на плаще…» Также должен предупредить, что в книге присутствуют в некоторых объемах ненормативная («сакральная», по мнению учителя героя, три главные слова в любом языке – это наименования его, ее и сам процесс) лексика и полупорнографические описания интимных отношений героя с Алкой (Земфирой).

Вывод: «Отлично». Занимательный, остроумный, циничный и жестокий роман-предупреждение автора знаменитого «Чертового колеса». Воспринимать критично, ибо не понять нас немцу вовек, конечно...