3

Несмотря на расхожее мнение о том, что эта книга – большое и развернутое досье на немку Лени Пфайфер, я увидела в этом романе нечто немного иное. На самом деле автор с самого начала говорит нам, что «главным действующим лицом первой части является женщина сорока восьми лет, немка». Именно первой части, но не всей истории.
Безусловно, большая часть книги составлена из историй, описывающих жизнь Лени и людей, которые, порой косвенно, но участвуют в её жизни. История каждого персонажа осложняется тем, что они неизбежно переживают все тягости Второй мировой войны. Где-то к середине книги я поняла, что начинаю больше сочувствовать не «главной» героине, а именно её окружению. Меня по-настоящему поразило, как щепетильно Бёлль создал многочисленные биографии таких разных людей. Здесь и русские, побывавшие в плену и живущие по поддельным паспортам, и немцы, которые в условиях войны ведут себя совсем по-разному, и даже история о том, как можно вернуться живым с войны, переодевшись в форму итальянского солдата.
Совсем интересной для меня книга стала тогда, когда автор (или авт.) стал описывать, как отдельные персонажи книги вели себя в условиях войны и до её окончания. Герои романа к этому моменту уже более или менее расставлены на карте всей истории, поэтому особо остро переживаешь трудности, которые им пришлось перенести.
Во второй половине книги, ближе к концу, понимаешь, что эта книга на самом деле только сначала кажется исключительно историей о всеми поруганной и одновременно любимой девушке. Автор (то есть именно авт.), который очень внимательно и с пристрастием записывает истории разных семей, в какой-то момент начинает участвовать в их жизни и приобретает лицо. Ему даже начинаешь симпатизировать. Он перестает быть просто «машиной» для протоколирования. Что стоит хотя бы эпизод, в котором у авт. внезапно отрывают пуговицу и кусочек «твидовой ткани» любимого пиджака и предлагают взамен купить ему новый:

«Здесь авт. хотелось бы сказать несколько слов о себе лично: он вовсе не жаждал новый пиджак, пусть и вдвое дорогой, он желал остаться при своем старом; и даже рискуя прослыть излишне сентиментальным, заявляет, что любит свой старый пиджак».

Обычное досье вряд ли включало бы в себя личные переживания и эмоции того, кто его пишет. Дальше личного будет еще больше. В книге появляется и мой любимый персонаж книги – «обаятельная монахиня» Клементина, с которой авт. познакомился в Риме и которая впоследствии уйдет из монастыря и будет достойной парой самому авт.

«Рим, тени от пиний, цикады, вентиляторы, чай, миндальный пирожные, сигареты, почти шесть часов вечера, женщина, способная любого свести с ума как своей внешностью, так и своим интеллектом, […] заметив, что авт. закурил вторую сигарету, […] вдруг шепнула ему с какой-то хрипотцой в голосе: «Черт побери, дайте и мне закурить – не могу устоять перед запахом виргинского табака» - и затянулась прямо-таки «греховно» (другого выражения авт. не может подобрать), а потом опять прошептала с заговорщицким видом: «Если войдет сестра Софья – сигарета ваша»

Последняя глава романа так и вовсе посвящена Клементине и начинается так:

«Когда К. не орудует красным карандашом, она – почти незаменимая помощница авт. Ее бесспорное читательское чутье к художественной литературе, отказывающее ей лишь тогда, когда ее обуревают авторские или редакторские амбиции, и довольно большой опыт практической религиозной деятельности, вполне приложимый к мирским делам, отнюдь не остаются неиспользованными»

А также можно сделать вывод, что Клементина помогала авт. в его «расследовании»:

«Кроме того, К. оказала авт. неоценимые услуги благодаря своей наблюдательности; нет, она ни за кем не шпионила, просто у нее оказался острый глаз»

Игра Бёлля с сокращениями в какой-то мере даже нравится, потому что она отлично тренирует мозг. Например:

«А так как смех и страдание, боль и блаженство начинаются, соответственно, с одной и той же буквы, мы будем в дальнейшем при описании душевных состояний обозначать смех через С1, страдание через С2, боль через Б1, а блаженство через Б2»

В дальнейшем, авт. действительно употребляет эти обозначения, поэтому запомнить их имеет смысл.
В заключении хочется сказать, что эта книга – это, в первую очередь, именно «групповой портрет».
С участием дамы, безусловно.