5

После «Погремушки» и «Легенд» мне показалось, что ещё один сборник рассказов - будет чересчур. Поэтому только «Памятник Дантесу», недоумение поначалу вызвавший.

Да неужто вкус и чувство меры изменили глубокоуважаемому мной Михал Иосифовичу? Алкоголик и скульптор по совместительству, герой рассказа деятельный, заказ получивший нешуточный, на свет зачем-то вытащенный, автором обозначенным! Почти уже и не халтурщик немощный, а так, пена периода постсоветского. Ещё там всякие собутыльники-культуртрегеры, менты-ментовские, полицейские новоявленные – куда ж без них! Оплеванная и облеванная отнюдь татарами ить монголами, бусурманами-идолами проклятущими, не, не ими, обычная провинция провинциальная с её идиотизмом жизни соответствующей, как у классика бессмертного, немца почти первородного. Ну вот, экскременты дурно пахнущие, – родные, почвенные. А поскольку грязь и дерьмо пахучее, из ящиков-репродукторов несущееся, давно обрыдла, вот и пришла мыслИшка-мЫслишка: «И ты, Михаил???»

Зашел в тему Михал Иосифыч вместе с татар-монголами; и в тему зашел, и к месту действия, то есть в Козельск-город калужеский. Не Урюпинск-батюшка, но в том же статусе почти находящийся, в стиле и духе «Памятника» тлетворного. И заговорил вдруг русофобски автор, великий последний шанс дарующий: и вероломные козельчане, и жадные, и вовсе никакие не хоробрые, а за жизнь свою дрожавшие, послов татар-монгольских порешившие. Да что же это такое, люди добрые!!! А как шифровался-маскировался господин-сеньор-товарищ Иосифыч, без братьев оказавшийся и не в Египте-кормильце, а на Руси-матушке! А песни какие пел ранее народу-богоносцу нашему подпевала вражеский! Ну вот и прорвало Иудушку! Дальше – больше. Ему уже «наше всё» - вовсе и не «всё», да и не «наше», коли присмотреться пристально: живет поэт в приютившем его доме-дворце в Одессе-городе на полном пансионе хозяина, так ещё и хозяйку т...ет! Так мало этого: на хозяина эпиграмы каля-малякает! Думаете, этим всё исчерпывается? Нет, не всю грязюку грязную подголосок вражеский и автор по своместительству собрал об Александре нашем Сергеиче, ох не всю! Поэзии Солнце державное, оказывается, все драгоценности женины заложил у жидков-ростовщиков-кровопийцев ненасытнейших – игрок-с, что взять с картёжника? Оказывается, ему, Александр Сергеичу великому, вообще фиолетово было всё: каково ей, Наталье свет Гончаровой красавице, истиной арийке-славянке, с этой африканской полукровкой с его нездоровым кислотно-щелочным и гормональным до кучи балансами, - каково жить-то с ним, повесой, мужчиной-вьюношей, что вовсе "не мыслил гордый свет забавить", а просто вот получилось так с дуэлью-битвою??? Куда поведет его известное место, туда и катится! Вот и докатился до 100 тыщ долгов послесмертныя.

А тут и нарисовывается Николашка-Палкин-Малкин (не путать с хоккеистом нхэловским!), Палкин-Малкин - это типа культур-мультур для базар-вАкзал в текст сей вставленный. Так это ирод кровавый, "свободы подлинный душитель" взял да как заплатил за наше Солнце все долги его картежно-издательские! Да как поможет вдове Наталье Николаевне! Ну так, зараза, всё проделал, что оторопь берет недетская: скоко же он лет шифровался-маскировался под Палкина Кровавого, Николашку Первого! Короче – "Сушите вёсла", так картина маслом называется. Вместе с Иудушкой Веллером и Рашкой-Рассеей пропащей. А молодь-то наша, молодь-то какая в книжке этой описанная! Как у барда-акына, Садко времечка нашего, Семёна-батьковича Слепакова-витязя , в балладе-сказании «День победы» пафосной. Уж кто у кого списывал: Иосифыч-иудушка у Садко-витязя али по-дрУгому – того не ведаю.

И уж до того дошел я разочарованный, что хоть запись выключай на телефоне-плеере, да на какой-нибудь «Дневник горничной» или, что по-хлеще на "Стерву» перенастраивайся. Хорошо дорога длинная, да погода морозная: лишний раз в карман за телефоном лезть – дело стрёмное. И чёй-то тут торкнуло: поготь-постой-погоди! А Иосифыч-то, зараза, хоть и морда еврейская, да нечто разудалое, за сердце русское хватающее, глаголить начал, отключения плеера испугавшися, да как-то необычно, непривычно и не общепринято. Хоть и не такими праведными оказались козельчане средневековые, убив доверившихся, так ведь кровью своей – от старца до младенца – смыли нечестие своё позорное. И другим тем самым показавшие: честь – выше смерти, люди русские. И ка бы все города люда православного по 6 недель войско вражеское выматывали осадушкой недетской, как козельчане неразумные, – не только двух, никакой бы тьмы ордынской не хватило на землю-кормилицу! Так и это не всё ещё, люди честные! Веллеришко-то Иудушка, что говорить-то-верещать о молодежи-молоди нашей начал. Послушайте далее.

А то говорить начал после Байкал помоев на будущее, на надежду Рима Третьего выливший, что СВОЙ взгляд имеет, молодь неокрепшая. И что на веру слепую брать не желающая взгляды устоявшиеся. Что молодь-то, оказывается, хоть и на языке своем говорящая, святые тексты Александра нашего Сергеича на свои мелодии перепевающая, новизны и неизведанности будущего не боящаяся. А коли не боящаяся, то и надежду стране подающая: не будем страха своего страховаще-бояще-боязяти (оба-на, словечки-то какие выскочили, мне самому себе неясные). И то ещё добавляет Михал Иосифыч, масон-старообрядец потомственный, что для детей поколения, занятого разделением-делением-переделением-наделением наследия советского, ребята замечательные, хоть и не идеальные, выросли, поросята ершистые!

Не все достоинства летописи сей перечислил баян-певец начинающий, на LL вещающий, ох, не все! Потому и рекомендующий всем без исключениям людям-народам на земельке-матушке от Калининграда Балтийского до Анадыря Чукотского, самостийно прочесть летопись веллеровскую. Вельми зело много красоты и смыслов вмещающую!

Книга из подборки «100 книг, которые нужно прочесть прежде, чем…»