4

["Амальгама" - слово, которое я упорно пишу с двумя "м", как "алюминий" - с двумя "л". Может, после этой повести, наконец, запомню.]
Повесть довольно интересная. Начинается типичным постапокалипсисом (разрушенный Лондон и главный герой из выживших), повествование ведется от третьего лица. У человека по имени Шолл есть цель, и ему требуются люди из остатков сопротивления - город пострадал в результате военных действий, как мы скоро понимаем. Он ищет этих людей, находит, и в следующем абзаце повествование ведется уже от "я", противоборствующей стороны. Так, чередуя рассказчиков, автор рисует нам картину восстания отражений (точнее, тех существ, которые прячутся в зазеркалье, вынужденные отражать людей и предметы). Их называют "имаго" - явная отсылка к Античности: "imago" - разновидность штандарта римского войска, объемный портрет императора на металлической пластине.
Еще одна деталь, намекающая на влияние Древнего Рима, - голубки (не птицы, нет). В продолжение распространенной в те времена практики, когда больной орган лепили из глины и приносили на алтарь бога врачевания, здесь мы встречаем летающие руки, облачка губ и вихри глаз. Что-то вроде осколков отражений. Конкретно же "голубки" напомнили мне людоптиц из мультика про "Гадких американцев".
В повести мы знакомимся с Лондоном по ту сторону зеркала - почти как у Нила Геймана в "Никогде" (в этом беда книголюба: везде находишь параллели с прочитанным. Но сам автор вроде бы Геманом вдохновлялся). Жаль, его - небольшой кусочек, да и тот для фона. Я бы почитала "Амальгаму" в форме полноценного романа, с Лондоном-Ноднолом, Рыбой Зеркала и имаго-человеком.
А еще Чайна Мьевиль - фанат поездов и железных дорог. Ни одна книга без них не обходится.