4

Пил воздух прямо из чаши вселенной. Проветривал платье бурями и встречными ветрами. Ветрами с моря и ветрами с гор и полей.

Читая толстенный том, медленно вдыхал стихи Мартинсона, ощущал кожей. Узнавал черты жажды жизни, ее тончайшего восприятия, когда стихи уже способны передать чувства.
Так часто поэзия становится собственной жертвой в глазах любителя литературы. Любителя перенасыщенного и пресыщенного. Уже невмоготу становится читать эти дубовые стихи, свидетельствующие куда больше об искусстве переводчика или ограниченности автора. Как манну небесную принимаешь уже что-то чуть более одухотворенное, чуть более яркое. И тут, открываешь книгу признанного шведа. Как много тонкости у скандинавов, как они душевны! Пускай это швед, или норвежец, или датчанин - все они насыщенны какой-то особой тонкостью, с легким налетом времени. Времени, облекающего нежность и любовь, размышления и муки несчастий в пелену легкого тумана, дающего особенный аромат утонченности. И эта утонченность на удивление чиста, независимо от тематики стихов, на удивление полна идеалов гуманизма.

Дело в том, что подлинная утонченность никогда не бывает порочна. Даже утонченность порока как такового. Утонченный вкус превыше пороков, ибо и тут проявляет разборчивость. Шедевры столь же редкостны, как редкие орхидеи. Самое утонченное - это всегда произведение искусства. Искусства природы или человека.

Стихи Мартинсона - произведение искусства. Настоящее освящение мига и вечности. Это весь мир - от мельчайшего бриллианта капельки росы, до безбрежности космоса (перефразируя слова нобелевского комитета).
А ведь в этой книге не только стихи, но и драматургия, и роман. Они тоже хороши по-своему, хоть и Мартинсон себя более полно воплотил в стихах.