5

Сергей Петрович Капица, Валентина Михайловна Леонтьева, Юрий Александрович Сенкевич, Юлия Васильевна Белянчикова, Николай Николаевич Дроздов, Ираклий Луарсабович Андронников - вот кто занимался мною в детстве, помимо многочисленных родственников, конечно. Кроме мультфильмов и детских передач мне дозволялось смотреть программы этих людей. Ещё хоккей, конечно, но только вместе с дедом))

"Первый раз на эстраде" - сколько раз видела этот монолог на экране, сейчас читаю и опять не верю, что человек, так свободно ведущий себя на сцене, мог такое сотворить, плачу от смеха и вспоминаю свой дебют на ёлке в детском саду в роли снегурочки. Конечно, мне это удалось не столь феерично только потому, что рядом не случилось оркестра, а ронять кроме себя, ёлки и деда мороза было некого, но вместо какой-то новогодней песни я таки исполнила шлягер "Шла машина из Кыштыма, на пути котёнок спал, да и-го-го"... К счастью для всех, на этом моя карьера эстрадной звезды окончилась раз и навсегда.

К счастью для всех, Ираклий Луарсабович, прекрасный рассказчик, человек увлечённый, вернее, влюблённый в музыку, со временем преодолел свою робость, тем самым предоставив мне возможность увидеть по телевизору его выступления. Из них я отчётливо помню про дебют на эстраде, про симпозиум в Италии и несколько лекций о Лермонтове и Пушкине.

Но - к музыке! Сборник статей и записей устных рассказов автора, предназначенный для широкой аудитории (статья "Разгадка тысячелетней тайны" пожалуй единственная содержит специальную лексику и требует некоторой подготовки... ну или как вариант, порыться в интернете). О Шаляпине, Улановой, Глинке, Шостаковиче, Светланове, Нейгаузе, Когане, Мравинском рассказывает Ираклий Луарсабович с восторгом, уважением, пиететом. Он не скатывается к байкам "из жизни звёзд", он деликатен и щедр на восторг одновременно, он субъективен, но не предвзят. Словами самого автора:

Из самого текста книги читателю будет ясно, как неудачно сложилась музыкальная судьба автора и как он всё-таки никогда не забывал музыку, которую любит больше всего на свете. Как предан ей.

Ещё хотела бы обратить внимание на рассказ "В гостях у дяди". Диалог дяди, Ильи Элевтеровича Зурабишвили, писателя, переводчика, искусствоведа и Марии Михайловны Сапаровой-Абашидзе, совершенно глухой, пожилой драматической актрисы:

Дядя. Вчера я был в опере. На «Самсон и Далила». Певица... эта... как ее? Эта, которая пела Далилу... в Свердловске провела последний сезон... как ее? Голос прекрасный. Звучит великолепно. Изумительно держит дыханье. Но на сцену выходит почти совсем обнаженная, голая... Огромная, дебелая, тучная. Этого несчастного Самсона на веревках надо было тянуть к ней — боялся! Ты не поверишь, Мако: амодена чипи аквс — такой пупок имеет, что гуда можно голову положить. Антиэстетическое зрелище! Что это за режиссура, спрашивается! Я целый вечер невыносимо страдал, потом отплевывался...

Мария Михайловна. Что? Что ты сказал?.. Чипи? Пупок? Ты с ума сошел, Илико! Как мог ты при детях сказать такое слово! Я не узнаю тебя! Что с гобой!..

Дядя. Мако! Эти дети... ты слушай... Эти дети такие слова знают, от которых мы с тобой раньше времени можем скончаться. Знают. Но не произносят. Ты не беспокойся за них...

Мария Михайловна (гневно, но тихо). Неужели теперь знают так — по сцене раздетые ходить? Не понимаю, как это можно. Я сама играла на сцене, в «Гамлете» Офелию играла, по ходу действия в воде тонула, а голая я не была. Я в платье тонула. Это же театр, а не баня. (Задумалась.) Я способная актриса была. Но гораздо способнее меня была Нато Габуния. У нее был, я скажу, просто великий талант. Как комическая — это до сих пор непревзойденная актриса. Может быть, даже европейская сцена не знала такого комического дарования. Мне просто смешно, когда меня сравнивают в комических ролях с Нато! Где она и где я? Я перед ней девчонка была. Правда, я ей всегда говорила: «Ты можешь играть таких, какие встречаются в жизни — на улице, на базаре. Тебя на сцене не отличишь от них. Публика радуется, прямо ликует, когда видит их в твоей игре. Вот такие люди в жизни бывают, и тебя на сцене не отличишь от них — такая ты выходишь похожая. А потом — время прошло — и уже они на тебя стали похожи». Мне сравниться с ней невозможно. Я играла Дездемону, Офелию. Я их никогда не видела, а в зале волнуются, плачут. Значит, я догадалась, какие они должны быть, как их надо сыграть. Я увидела их, хотя никогда не встречала. А ты — я Нато говорю, — не можешь играть, кого не наблюдала в жизни. И как трагическая я, может быть, лучше тебя. А как комическая... Такой любимицы, как Нато, никогда не было. Где мне было сравняться с ней... Скончалась, бедная!..

Дядя.Э-э-э-э-э... Кого ты думала заинтересовать своим рассказом?.. Я лично жестоко скучал, пока ты внушала им, что ты плохая актриса. Послушай! Оставь мучить мою несчастную голову! Перестань сочинять собственную теорию Станиславского, он уже сочинил ее. И мальчики лучше тебя ее знают. Ты можешь запутать их. Они доверяют тебе. Ты прямо унижаешь себя этими выдумками... Бесспорно, Нато Габуния была замечательная актриса — этого никто не отрицает. Но почему ты вследствие этого была бездарность —этого никто никогда не поймет!.. Дети, я вас прошу: возьмите старые газеты, перелистайте, посмотрите, что про Мако писали. Весь город был у ее ног. Девочки в деревне мечтали увидеть ее хотя бы один раз перед свадьбой, чтобы сказать: «я видела Мако Сапарову». Это считалось, как приданое. В Тбилиси не было культурного человека, который не восхищался бы ее игрой. Это была настоящая народная актриса — в буквальном значении слова. В буквальном, я уверяю вас... Начинает рассказывать про себя — абсолютную эрунду несет... (К ней.) Зачем ты говоришь так! Ты же себя не видела! Ты не знаешь, какая ты была. И поэтому лучше не говори. Они могут подумать, что ты была такой, как ты им рассказала. Оставь это. И не мучай каждый раз мою голову, чтобы я должен был с тобой спорить!

Лично я роняла слюни, читая этот текст и мучилась невозможностью немедленно попасть в Тбилиси на Цилканскую улицу...

И ещё подумалось: не потому ли верю Ираклию Луарсабовичу, его рассказам о людях, которых он не знал лично, с которыми был близко знаком, что говорит он о них, как о своём дядюшке, с почтением, уважением, но без придыхания и безоговорочной уверенности в верности собственной оценки, с уместной иронией, но без малейшего амикошонства? Редкий по нынешним временам дар.