5 Красота & хардкор

Книга с явно попсовым названием, от которой ждешь скорее такого базового фэнтезийного трэшачка второго сорта, но на деле оказывается крайне годным многопластовым постмодернистским текстом, в котором есть все и даже немного больше.

Если коротко, то тут главное все же стиль текста, а сюжет являет собой лишь связующее для слов звено, про которое автор порой забывает, отвлекаясь на выписывание красивых абзацев текста, которые своими кучерявыми предложениями просто затягивают в болото чистой словесной эстетики.

Помимо красоты текста самого по себе, Крусанов выдает неплохую такую философскую базу, в которой будет мелькать и что-то от Фрейда, что-то от Бодрийяра, и что-то от Макиавелли и других не менее выдающихся гигантов мысли. Такая Пелевенская черта немного перегружать текст философскими вставками, которые, впрочем, вполне к месту и к сюжету.

Вернемся к стилю, который тут является все же приматом. Постмодернистская стилизация под роман 19/20 века с изобилием оригинальной и редкой лексики, иногда настолько редкой, что приходилось копаться в словарях. При этом текст, будучи предельно перенасыщенным, остается очень гармоничным и красивым. Ко всей этой великолепной стилизации добавляется еще огромное количество метафор, эпитетов и прочих художественных средств, куча символики и всяких отсылок к другим текстам или событиям, которые поднимают этот прозаический текст до уровня стихотворений поэтов-символистов по своей сложности, насыщенности & красоте.

Сюжет строится вокруг восхождения к власти простого военного Ивана Некитаева (который, несмотря на фамилию, немного китаец), его отнюдь не братской любви к родной сестре и странным отношениям с другом Петром-философом, который всеми силами работает на оправдание или объяснение всех действий Ивана. Тут можно усмотреть и некоторую антиутопическую визионерскую аллюзию на всем известное государство с происходящими там политическими процессами. Текст скорее носит характер стеба и иронии, без каких-либо реальных авторских притязаний на восстановление реальной империи, в чем автора иногда обвиняют. Ирония же там есть почти везде, особенно в сравнениях и эпитетах.

Еще одной сюжетной особенностью можно назвать полное игнорирование автором линейности времени. Смешиваются разные периоды и культурные особенности, впрочем, в контексте ливня фэнтезийных элементов это не так уж и бьет в глаза.

Роман можно отнести к жанру магического реализма (с одной стороны, с точки содержательной), т.к. несмотря на вполне реалистичный сюжет и отсутствие прям явной фантастики, там присутствует всякая мелкая бытовая чертовщина и легкие отклонения от нормы (перья на голове вместо волос, рот вместо пупка, переселение душ, мелкая магия и пр.), но это не становится основополагающим элементом произведения, а всего лишь украшательства; с другой стороны: это явно антиутопия и альтернативная история, если рассматривать жанр романа с точки зрения сюжета, а не содержания текста.

Как у многих сложных текстов, у «Укуса ангела» много негативных оценок да и в целом роман приняли неоднозначно. Текст сложно однозначно трактовать и как-то воспринимать, т.к. несмотря на казалось бы явный посыл (к которому многие и прицепились), это все же явная постмодернистская игра и ирония (если не откровенный стеб или постирония), которая эту однозначность стирает, что придает тексту характер некоторого безоценочного изложение, которое читатель сам уже воспринимает и трактует.