4 "...я позволю себе думать, что в ряду прочих материалов, которыми воспользуются будущие историки русской общественности, моя хроника не окажется лишнею."

Классика есть классика. Знаком ты с произведением или же читаешь впервые, не так важно. Даже если начало идёт со скрипом, язык явно не современный, и местами увязаешь в шематонах да фордыбаках… Потом сила слова берёт своё, и читатель как будто ходит по картинной галерее, где каждая картина - живой образ, в точности соответствующий своему времени. В этом и отличие от многочисленных произведений, посвящённых событиям давних лет, о которых авторы, пусть даже добросовестные и тщательно собиравшие материал, имеют доволно туманное представление. То ли дело очевидец.

Это «пошехонская старина» – и ничего больше, и, воспроизводя ее, я могу, положа руку на сердце, подписаться: с подлинным верно.

Времена, охваченные в истории Никанора Васильича Затрапезного, - это время перед отменой крепостного права.

Строгое было время, хотя нельзя сказать, чтобы особенно умное.

Салтыков-Щедрин, думается мне, в этой книге не так уж сильно пытался изобразить деревенскую "помещичью мурью" с иронией и сарказмом, сколько делал это предельно реалистично. Именно поэтому мы получаем типажи совершенно разноплановые. Не все помещики - звери, не каждому из них наплевать, что там делается с его крепостными, но есть и такие - всякие, словом. Посмотрите:

Матушка с неослабевающим вниманием выслушивала старосту, который нетуропко и обстоятельно докладывал ей историю целого дня. Потом они общими силами обсуждали каждый отдельный вопрос и почти всегда слаживались. Матушка была дальновиднее, зато Федот брал верх по части подробностей.

Как у образцового хозяина, у него все приведено в систему. За первую вину – пять ударов нагайкой, за вторую – десять, за третью – пятнадцать, а за четвертую – не прогневайся, счета не полагается.

У меня чтобы всего, и ржи и овса – всего чтобы сам-сём было. Как хочешь, так и распоряжайся, я знать ничего не хочу.

Крепостные - тоже самые разнообразные: от богомольцев и тихих гениев до Ваньки-Каина, блистающего парой французских слов и безудержным нравом:

Мерси бонжур. Что за оплеуха, коли не достала уха! Очень вами за ласку благодарен!

Раньше, читая эту книгу, я как-то не заметила, насколько акцентировано внимание Салтыкова-Щедрина на образование и отношение к нему. Оказывается, история детства, проведённого в тесных комнатках и не согретого материнской любовью, - это повод поговорить о состоянии "просвещённости" сельского дворянства той эпохи, как мне показалось. А отношение к наукам там примерно такое:

Учитесь, дети, учитесь! Не бог знает, какие достатки у отца с матерью! Не ровен час – понадобится.

И вывод писатель делает из этого ну совершенно современный:

Не все родители обязательно опытны и разумны; не все педагоги настолько проницательны, чтоб угадать природу ребенка, вверенного их воспитанию.

Вообще на удивление много актуального в книге, что никак не изменилось за две сотни лет... О судебной системе, об инертности людей, о малом интересе к "высокому"...

Знаю я и сам, что фабула этой были действительно поросла быльем; но почему же, однако, она и до сих пор так ярко выступает перед глазами от времени до времени?