1 и даже не про ёжика

В моих снах никто не смеётся

Якобы Босх

Сами понаблюдайте и увидите: во время непринужденной беседы люди часто смеются вообще ни над чем – ни над шуткой, ни над каламбуром, ни над странной ремаркой. Смех просто встраивается в поток разговора и, как правило, подхватывается собеседником. Не юмор лежит в основе смеха, а социальные отношения. Наша шумная вокализация, похожая на лай, говорит о взаимной симпатии и хорошем самочувствии. Коллективный смех свидетельствует о сплоченности и солидарности, прямо как волчий вой.

Франс де Вааль

Книга с привкусом одиночества, которое есть самый большой грех для такого социального вида как человек. И вот эти кружавчики Павича эмпатического действия на меня не произвели, они скорее отчуждают, чем привлекают. Его интертекстуальный онанизм, призванный доставить удовольствие в основном автору, представляющему себе восторженного читателя, эти тайнописи, нырки из реальности в разного рода эфемерность, тормошение читателя за пуговицу - все эти игры постмодерна своих, гурманов так сказать, может и впечатляют, но слабо привлекают непосвященных. Если Босх притягателен не только образами, загадками, но и чистотой цветов, их идеальным сочетанием, то книга Павича оказалась бесцветной. Она украла у меня читательский задор, жадно его сожрала, а взамен ещё и какашкой кинула - это не писатель виноват, что нам скучно и грустно, это читатель ленивый попался:

Речь идет о недосказанных историях или недочитанных рассказах и о людях, которые бросают книги на полпути. В основном из-за того, что ленятся. Такие истории отличаются от остальных рассказов и книг. <...> Предполагаю, что и вы один из таких ленивых читателей. В этом зеркале вашего отражения нет, и нет его скорее всего потому, что когда-то вы совершили ошибку, не дочитав до конца ту книгу, которая была очень важна для вас, для всей вашей жизни, хотя сами вы для этой книги не имеете ровным счетом никакого значения.

Милорад, просто ты не смешной, вот и не смеётся никто в твоих снах, где мозг взбалтывает и перемешивает образы реальности и фантазии. Читать и смеяться можно, конечно, и заставить, но внутри этих процессов будет пустота. Если бы Павич жил сегодня, он непременно стал бы паразитирующим на форме блогером, широко известным в узких кругах. Я бы на него обязательно не подписалась и закатывала глаза на восторги коллег, уверяющих, что надо прочитать, потому что мне-то как филологу точно должно понравиться!

Каждый человек всегда и везде пытается хоть чуть-чуть понять, кто он такой. Вот и вы сейчас пытаетесь это сделать. Всякое чтение — это попытка узнать, кто ты есть на самом деле. Ну что же, я вам скажу:

Я тот человек, что закрыл для себя Павича.
Быть может, надо было читать этого кругопряда раньше, когда страдательно мечталось, мечтательно страдалось и нравился блаблабсурд. А сейчас что? Абсурд вокруг, он воплотился в действительности, а если кто и смеётся, то как раз во сне.
Очень зря Павич напрашивается на сравнение с Босхом, слишком неуниверсально, нет главного ядра , красочности и четкости линий. У Босха нереальность реальна, здесь же наоборот. Да и смешного у Босха всегда есть, не забавного, но сатирического, и этот смех всегда осмыслен, он призван заставить человека рефлексировать, сплотить общество вокруг неких моральных ориентиров, уберечь от бесславной гибели.
Семь смертных грехов мне посчастливилось увидеть воочию в Мадриде, рассматривать их можно довольно долго, поэтому приходится довольствоваться несколькими минутами, пока другие почитатели таланта великого и непостижимого не выпнут тебя гневно из кольца счастливцев, которые словно ослик на мукомольне курсируют вокруг расписной столешницы. Не знаю, был ли Павич так же везуч как я, но он оказался явно амбициознее, он решил зафигачить Босха буквами. Но "Босх изображает гордецов в виде лошадей" (нет), которые в общем-то родственники тем самым осликам, что в поте морды и длинных ушей крутят жернова. Но среди них нет Милорада, он, кажется, соблазнился более безумным и ярким шедевром мастера, ведь хранящийся в том же Прадо триптих захватывает зрителя и тянет его в многофигурную бесконечность. Если мы сравним Сад с Грехами, то увидим в колесе грехов вопиющее отсутствие безуминки, строгую простоту образов, соответствие воплощения конкретному заданию, странную невозможность параллельной трактовки. Недаром спорят эксперты, приложил ли мастер руку к грехам или это ученики под его руководством, а то и подражатель какой талантливый..
Словесные рисунки Павича походят по стилю на Семь смертных грехов - простотой сюжета и наивным символизмом, а вот влияние Сада проступает в той путанице, издёвке и подмигивании, которое Павич пытается выдать за глубину босхианской бездны. Но где же смысл? Я даже начала было подозревать автора в тонком намёке на бессмысленность подделки, которая вместо интеллектуального вызова стала лишь очередной религиозным реквизитом.. Но слишком тонко, не вяжется с уровнем самой книги. Она, книга, немного напомнила мне Киньяра, но если француз травит байки, созданные образами исторического нарратива, и на этом материале пытается осмысливать выбранный предмет, то серб рассказывает притчи, но не размышляет и философствует, а как бесёнок скачет, морочит, томит и измождает. Игра ради игры. Не спасают ни Босх ни Шагал, ни Пушкины с Тостыми. Знаете, бывает, открыл книгу, моргнул, а уже 200 страниц пролетело? Так вот тут каждая страница (звонок только для учителя!) стоила мне двух больших зевков, поэтому суд присяжных в составе меня единогласно признает его виновным в грехе уныния.
Закончить хотелось бы цитатой из другой книги Вааля, которая идеально определяет мое видение цели написания сей финтифлюшки:

О получаемом удовольствии лучше всего свидетельствует регулярная мастурбация самок бонобо. Лежа на спине, они ритмично двигают пальцем ноги или руки по вульве, глядя при этом вдаль. Это неторопливое занятие, которое длится гораздо дольше обычного спаривания, не имело бы никакого смысла, если бы это не доставляло им удовольствия.