4.5

Есть такое расхожее выражение - «главный герой этого романа – Москва», ну или иной какой город.
Так вот в этот раз для меня так и было. В романе много персонажей, много сюжетных линий, но прежде всего это Москва второй половины девятнадцатого века. И читая роман, словно путешествуешь по тем улицам, представляя, как они выглядят сейчас и пытаясь представить, как она выглядели в те годы. Банковская Ильинка, шикарная Никольская со «Славянским базаром», хлебосольная Варварка, всевозможные Ветошные и Лоскутные переулки. А вот действие переместилось на Моховую, где студенты шумно и весело отмечают Татьянин день 12 января. А потом на Трубную, в «Эрмитаж», и все с размахом, с блеском!

Что до сюжета, то выстроен он очень витиевато, как вязание крючком. Рассказ ведет от одного героя к следующему, там зацепляет нового персонажа, потом еще одного, потом петелька замыкается и дальше. Вот «новые русские», предшественники деловых людей, вот азартные авантюристы, вот купцы, ведущие дела по старинке, вот обедневшие дворяне, тщательно скрывающие свою почти нищету… И о каждом сословии рассказано подробно, убедительно, смачно. Вообще роман очень обстоятельный, основательный, дотошный, внимание обращено на все подробности, от интерьера до обеденного меню.

Среди героев авторские симпатии явно отданы Андрею Дмитриевичу Палтусову, но мне больше приятна Анна Серафимовна, энергичная, деловая, вынужденная терпеть никчемного гуляку-мужа. Умная, образованная – но она купчиха и так и не может преодолеть расстояние между своим сословием и дворянством. Все как у них, но дьявол кроется в мелочах. Вообще женщины в романе интереснее мужчин. Изысканная француженка, хозяйка пансиона, вообще не умеющая вести дела, но зато «приобретшая в Москве чисто русское барство» и свысока смотрящая на приказчика хозяина ее пансиона даже зная о полном банкротстве. Или молодая «нигилистка» Любаша, весь нигилизм которой пока сводится к громкому голосу, бесцеремонным манерам, размашистым жестам и нелепым словечкам. Или история Таси Долгушиной, мечтающей о сцене, но вынужденной стать компаньонкой в богатом доме.

И финальный нюанс

Совершенно неожиданно в романе встретилось замечательное слово «Ерундопель». До этого момента слово было связано с веселой настольной игрой, в которой надо для замысловатого слова выбрать одно правильное определение.

А тут оно перед нами в полной красе:

— А вот вашей милости дожидались. Ерундопель соорудить надо.
— Ерундопель? — спросил удивленно Пирожков.
— Не разумеете? — спросил Шурочка. — Это драгоценное снадобье… Вот извольте прислушать, как я буду заказывать.
Он обратился к половому, упер одну руку в бок, а другой начал выразительно поводить.
— Икры салфеточной четверть фунта, масла прованского, уксусу, горчицы, лучку накрошить, сардинки четыре очистить, свежий огурец и пять вареных картофелин — счетом. Живо!..
Половой удалился.
— Ерундопель, — продолжал распорядитель, — выдумка привозная, кажется из Питера, и какой-то литературный генерал его выдумал. После ерундопеля соорудим лампопо моего изобретения.
Про лампопо Пирожков слыхал.

свернуть