3 Деревню Гадюкино смыло…

Давненько я так долго и с таким трудом не читала исторический роман. Поскольку он у меня заявлен в нескольких играх, я приступала к нему не единожды, так что даже не могу сослаться на неподходящее настроение. Но каждый раз откровения главного персонажа просто выкидывали меня из текста.

Безусловно, Саманта Харви создала стилистически своеобразный текст, хотя идея в общем-то не нова и примерами тому Сергей Зотов - Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии. Звериное и его аналоги. В противовес классическим, с изрядной долей романтизма произведениям о средневековье, писатели представляют нам изнанку этой рыцарской и куртуазной эпохи. И показать, что, в 1491 году от Рождества Христова, в Англии, то время как правители были заняты войной и любовью, совсем неподалеку от королевских охотничьих угодий прозябали такие деревеньки Оукэм, где люди жили бедно, скудно, во мраке страха и невежества. И пастыри их были им под стать. Но всё же это были живые люди, даже не слишком отличающиеся от нас с вами, ну, разве что попроще и погрязнее, да и то не факт. Вот только здесь кроме этой мрачной стороны деревенского бытия, ничего и нет. Грязь, убожество, болезни и нечистоты сопутствуют героям романа от первой до последней строчки.

Тема религиозного сознания человека средневековья – одна из главных в романе, и она тоже не нова. Автор развернуто изобразит, как вся жизнь человека того времени была пронизана общением с Богом, причем в невежественном сознании крестьян это порой принимало самые причудливые формы, сливаясь с еще не полностью забытым язычеством. Для главного же персонажа, пастора Джона Рива, это смысл бытия, до полного самоотречения, до религиозного фанатизма (я бы даже сказала немного помешательства). Тут нужно сказать, что несмотря на это Джон Рив единственный человек в деревне, кроме погибшего Ньюмана, вызывающий хоть какое-то сочувствие, правда, не без оговорок.

Сюжет же здесь даже не главное. Роман разделен на четыре части, где описываются четыре дня жизни деревни перед Великим постом, от Прощенной субботы до Блинного вторника. Причем эти события рассказываются в обратном порядке, начиная от вторника, а заканчивая субботой. Что, конечно, придает повествованию необычность и модный оттенок постмодернизма, но поначалу очень путает читателя. Я разобралась что к чему только почитав отзывы других читателей.

Так вот, в субботу в Оукеме произошло нерядовое событие – в весеннее половодье единственного в деревне живого, яркого, активного и состоятельного человека Томаса Ньюмана смыло в реку. Или кто-то ему в этом помог. Для расследования из ближайшего города прибыл декан (названный почему-то в переводе благочинным, видимо, по аналогии с православной традицией) – настоящая ищейка Господня. Он собирается доказать убийство Ньюмана и во славу Божию сжечь убийцу в первый день Великого поста. Священник Джон Рив полон решимости всячески защищать свою паству, причины же такого самоотречения откроются позже.

И, кстати, непонятно, почему расследовать смерть мирянина, пусть даже самого богатого в округе, прислали духовное лицо, а не коронера или шерифа. И таких вопросов в процессе чтения набирается порядком, автор явно не знаток средневековой истории. Тут и чай, и сахар, которых в описываемое время не было в Англии, и исповедальная кабина по итальянскому образцу, появившаяся в Италии только спустя полвека, и некоторые теологические несообразности. Ну да ладно, историзм явно не был главной целью автора.

Саманта Харви стремилась не написать исторический детектив, а скорее привлечь внимание читателя востребованным жанром. И на этом фоне высказаться о волнующих ее вопросах. Здесь сомнительно преступление, отсутствует расследование и, самое главное, нам так никто и не назовет причины произошедшего. И чем всё закончится, тоже останется за пределами повествования. Мы получим лишь вырванный из контекста текущих событий кусок в виде исповеди об этих четырех днях старательного, простодушного и несчастного Джона Рива. И весь его монолог, как мячик от стенки, все время будет отталкиваться от исчезновения Томаса Ньюмана. Подобно тому, как его прихожане приходят к нему на исповедь со своими большими и малыми прегрешениями, так и самому пастору нужно кому-нибудь выговориться, и он исповедуется. Кому предназначена его исповедь? Общине? Богу? Какой-то третьей силе? Это ведомо лишь автору, только ведь для Бога смешны его увертки и умолчания, Бог и так всеведущ. И по воле автора этой силой оказывается читатель, которого под конец от этих откровений подташнивает.

По-хорошему, добравшись до конца, а по смыслу - в начало этой истории, надо бы перелистать роман, восстанавливая логическую связь, как задумано автором, но опять нырять в эту вонючую клоаку неаппетитных человеческих духовных и физических отправлений у меня не было никакого желания. Так что такой экскурс в средневековую действительность я не оценила. Увы!))

Битва Масленицы и Поста
Картина Питера Брейгеля Старшего