5 "О, Помпея далекая, рощи лимонные"

Итак. вначале было не слово, а кисть художника. Сразу после окончания свое грандиозной работы над картиной, Карл Брюллов показал ее сначала, естественно, русской публике, а потом выставил полотно за рубежом. И вот здесь, по разным источникам, то ли в Лондоне, то ли в Милане, картину и увидел английский писатель Булвер-Литтон. Картина произвела на писателя столь сильное впечатление, что он немедленно отправился непосредственно на раскопки древнего города, которые шли уже к этому времени около ста лет.
После этого он решил создать с литературную версию событий семнадцативековой давности.
Писатель, взявшийся за исторический роман, всегда имеет право прогуляться по широчайшему полю фантазии, срывая с него самые прекрасные цветы. Ибо он не ученый, а литератор. если уместно такое сравнение, ребенок, играющий в картонный театр и размещающий фигурки в определенных декорациях. В зависимости от таланта создателя, эти фигурки либо обретают краски и оживают, либо так и остаются застывшими силуэтами.
В нашем случае у Булвер-Литтона персонажи оказались достаточно яркими и живыми, со своими индивидуальными чертами. Но писатель всегда человек не только творческий, но и достаточно меркантильный. Ему нужно прежде всего продать свое творение, нужно. чтобы его читали... Для этого нужна интрига, чтобы было интересно. Но Булвер-Литтон, видимо, очень хотел еще и донести до своего читателя исторический контекст. Именно для этого он создает в романе множество ретроспективных подробностей. Как о найденных на раскопках архитектурных останках, так и о бытовых особенностях жизни римлян времен императора Тита, при котором и произошла гибель Помпей. Еще раз подчеркну - это роман, художественное произведение. И здесь есть все. что делает его таковым: коварство и любовь, подлость и злодейство, благородство и низость, жадность и обман. Плюс элементы мистики и сказки. Не даром же кинематографисты практически весь ХХ век воплощали события книги на кино-, а потом и телеэкране! Ибо здесь есть прежде всего красиво рассказанная сказка, которая просто не может не быть воссоздана средствами кинематографа.
Не ищите в романе Булвер-Литтона особого психологизма. Черное здесь только черное, а белое только белое. Хотя, нужно отдать должное писателю, образы и характеры настолько ярки, что запоминаются мгновенно и надолго. Настолько надолго, что мне показалось, одним из эпизодов воспользовался, создавая свою "Русалочку", сам Ганс-Христиан Андерсен.
Работая над романом, размышляя о нравах, царящих в Римской Империи, а они, как известно, особенно к концу существования Великого Града на Холме, все более и более становились, откровенно говоря, непотребными, Булвер-Литтон не мог не задуматься о судьбе библейских Содома и Гоморры. Параллель здесь видна невооруженным глазом, и писатель делает акцент именно на этом. По правилам литературы викторианской Англии, он не мог нарушить мораль описанием сцен чудовищного разврата, царившего в Помпеях, как и во всей Римской Империи. Но здесь хватило и одного упоминания об оргиях, в которых участвуют не только знатные горожане, но и жрецы храма Исиды. Вывод для писателя очевиден: Помпеи наказаны за грехи. В том числе и за человеческие жертвы на арене амфитеатра. Короче "за разврат его, за пьянство, за дебош"..
И все же в финале романа звучит нота светлой грусти по утраченной красоте дворцов, садов, фонтанов рощ, виноградников... по прекрасным женским лицам и статным фигурам могучих гладиаторов стваших лишь скелетами, засыпанными пеплом и песком... (Как известно, останки людей при раскопках были особым образом залиты гипсом и бетоном. Так что современные туристы могут видеть лица жителей Помпей. Хотя зрелище не для слабонервных). Гибель Помпей в романе знаменует собой не только грядущий крах Рима в целом, но и конец эпохи многобожия, конец идолопоклнства, на смену которому уже поднимается росток новой религии - Христианства.

О, Помпея далекая, рощи лимонные.
Очертанья Везувия легкие, чистые,
В темнолистых поникших ветвях золотистые,
Разогретые солнцем, плоды благовонные!..
О Сорренто, великого моря дыхание, —
Это всё обаяние
Возвращает меня к моей первой любви…
Не ревнуй и природу чужой не зови,
И не бойся, что я предаюсь ее нежности,
Что забуду тебя я в безбрежности
Тихо спящего моря, вдали от людей,
Что сравню с красотою мгновенной твоей
Красоту эту вечную…

Милая, душу живую твою
Здесь я в природе еще беззаветней люблю,
Душу твою бесконечную!

Дмитрий Мережковский

Читать/ не читать. Очень рекомендую, как любителям жанра исторического романа, так и всем остальным. Написано очень живым языком, действие развивается динамично. не на одну минуту не давая читателю расслабиться и отвлечься.