5 Художественная биография советского композитора так написанная автором-иностранцем, что далеко не каждому бы удалось

До чтения этой книги я, к своему стыду, ничего не знала о жизни Дмитрия Дмитриевича Шостаковича. Но автор легко и непринужденно в скромном объеме в 211 страниц умудряется не только погрузить нас в контекст, но и по-настоящему познакомить с великим композитором. Так, как мало кому бы удалось, особенно учитывая, что автор-иностранец.

Да, бесспорно, эта художественная биография Д.Д. больше про отношения композитора с советской властью, но при этом Барнс прекрасно вписывает в повествование и свои собственные размышления об искусстве:

«Искусство принадлежит всем и никому в отдельности. Искусство принадлежит всем временам – и никакой конкретной эпохе. Искусство принадлежит тем, кто его создает, и тем, кто им наслаждается. <...>. Искусство – это шепот истории, различимый поверх шума времени. Искусство существует не для искусства: оно существует для людей».

Книга поделена на три части. В равной пропорции пронизанные тревогой и страхом. В каждой главный герой размышляет о своей жизни, вспоминает что-то важное, пытается понять, как он оказался в этой точке и как быть дальше.

В первой части Д.Д. находится на лестничной площадке в ожидании, что за ним вот-вот придут:

«Его мучил вопрос: почему советская власть вдруг вплотную занялась его музыкой и его персоной? Советская власть всегда больше интересовалась не нотами, а словами: не зря же именно писатели, а не композиторы звались инженерами человеческих душ? Писателей громили на первой полосе, а композиторов на третьей. Это что-нибудь да значило: порой дистанция в две газетные полосы знаменовала границу между жизнью и смертью».

Во второй, летит в самолете Америка-СССР и понимает, что находится меж двух огней, он одинаково чужой, как советскому народу, интересы которого направлен был представлять, так и американцам, которые заслушиваются его произведениями, но совершенно не понимают контекста, в котором те создавались. Требуют от него честности, которая не совместима с жизнью в Советском Союзе, если ты, конечно, намерен там остаться.

В третьей части, уже зрелый композитор едет в автомобиле и вдруг понимает, что вегетарианские годы периода «оттепели» ничуть не менее страшны, нежели 30-е гг. XX века, когда власть была голодна и ненасытна.

Это страшное чтение. Ужасно осознавать, сколько жизней унесли сталинские репрессии, сколько талантов было загублено. В какой-то момент Д.Д. размышляет, а было ли бы его творчество таким же в иных обстоятельствах и понимает, что нет. Слишком много было потеряно времени и сил, чтобы угодить верхушке власти, которой несмотря ни на что все равно не нравилось, то, что он делает, более того, назначение его секретарём Союза композиторов СССР вовсе не признание его таланта, как могло бы показаться со стороны, и не наделение его властью, а попытка сделать его удобным и по сути предательство самого себя.