4 Судьба в древнегреческой мифологии - отдельная действующая роль

Мрак – дыхание без вздрога!
Мрак – касание фаты!
Как боец усталый – лога,
Око жаждет черноты.

В семнадцать лет Цветаева была моей любимой поэтессой. Экспрессия, напор, энергичность, перемежающаяся с депрессивностью мелодрамы, кружили и отзывались в душе. Все эти "Идешь, на меня похожий..." и "Вчера еще в глаза глядел, а нынче все косится в сторону..." Но тогда я до "Ариадны" не добралась почему-то. Читая сейчас, понимаю, что зашло бы "на ура", тем более, что именно в это время меня захватила трилогия Мари Рено о Тезее и Минотавре. А тут такая оказия, переложенное на стихи действо по известному сюжету. Но Цветаева оттеняет его по-своему, не отходя от базовых вех, но трактуя все равно несколько иначе.
Ариадна у поэтессы получилась харАктерная, однако, как мне показалось, для древнего мира "возрастная". Как сама героиня сказала - трижды восемь весен уже встретила она. При этом она импонирует даже сквозь этнически-поэтический позинг. У греков фатализм был, на мой взгляд, всегда доминирующим, поэтесса это прочувствала и облекла с стихотворные рифмы, когда одновременно и мифология ощущается, и судьба, и характеры, и драма, фрустрированность каждого в своем ключе. Сам поэтический слог стилизован под древнегреческие оды, и даже при чтении вызывал стойкие образы, как, знаете, на традиционной керамике а-ля афинская амфора. Представляю, как это все агрегировалось бы при постановке. Красиво. Но при этом вызывало и чувство некоторого сожаления - сейчас не видно такой фанатичной любви к стихам, к литературно-стихотворной, грамотной и осмысленной обработке чувств и ощущений.